Сайт высокой поэзии
Статьи.
  • Главная
  • Авторы
  • Фото и арт
  • Блог редакции
  • Конкурсы
  • Форум
  • О сайте
  • Помощь



  • Вадим Алексеев

    Поэтика выбора


    Оглавление



    Аннотация

    Предисловие

    Поэтика выбора. Основы стихотворного перевода и психология творчества


    Введение


    Часть первая. Норма и отклонение
    Глава 1. Выбор в этике, логике и эстетике

    Глава 2. Нормативно-аксилогический статус поэтической формы
    (начало)
    Глава 2. Нормативно-аксилогический статус поэтической формы
    (окончание)

    Часть вторая. Создание и воссоздание поэзии

    Глава 1. Структура художественной ценности
    Глава 2. Структура художественного стиля

    Глава 3. Принципы стихотворного перевода


    Заключение




    Аннотация


    Работа выполнена на материале русской классической и зарубежной поэзии. Анализируя процесс стихотворного воссоздания, я иллюстрирую теоретические положения стихотворными переводами, выполненными мною с французского (Бодлер, Малларме) и испанского (Борхес) языков. Совершенно ясно, что при изучении такого многогранного феномена как выбор и на таком материале как поэтическое творчество интроспективный метод представляется едва ли не единственно возможным из существующих - по крайней мере на начальном этапе. Лишь по мере накопления интроспективных наблюдений, сделанных разными исследователями, можно приступать к их сравнительному анализу и только потом - к верификации тех или иных теоретических положений. Интроспекция - необходимый и неизбежный этап на этом пути. При этом, насколько мне известно, такого рода исследование еще никем до меня не предпринималось - и тому есть объяснения.




    Предисловие


    Теория и практика перевода во все времена будоражила умы, требуя осмысления глубоких и неоднозначных проблем философии сознания, творчества, языка, понимания. И главная проблема заложена в самой сущности перевода. Каждый язык, каждый дискурс порождает свое членение действительности, свое представление о ней - поэтому адекватный до изоморфизма и смыслового тождества перевод представляется невозможным принципиально. Философия языка Л.Витгенштейна, традиция аналитической философии, гипотеза Сепира-Уорфа, критерий Куайна - широко известные аргументы в пользу этого тезиса.

    Не случайно наука, дискурс которой стремится к точности и однозначности (=терминированности), практикует единство терминологии, формально-аналитических процедур и выражений, т.е. концептуально-аналитической универсальности. Но уже на уровне теории различные теоретические объяснения одной и той же предметной области оказываются не сравнимыми. Что же тогда говорить о художественных текстах, не терминированных, а тропированных дискурсах, выражающих не только различный национально-этический опыт (связанный с различными языками и культурами), но и эмоционально-интонированные аспекты авторских личностных смыслов.

    И тем не менее... Существует многовековая и довольно успешная практика переводческой деятельности, в том числе и перевода художественных текстов, более того - поэтических.

    В этом плане работа Вадима Алексеева актуальна и важна в самом высоком смысле - как важна и актуальна очередная попытка дать ответ на один из вечных существеннейших вопросов человеческого бытия и творчества. Автор данной работы, однако, идет гораздо дальше очередной постановки проблемы, рассмотрения попыток ее решения. Он ничтоже сумняшеся делает "выстрел в сердце" проблемы, ставя вопрос о возможности истинного, единственно адекватного перевода поэтического текста.

    Такой замысел, на первый взгляд, выглядит не столько даже смелым, сколько авантюрным предприятием. Но, по мере знакомства с позицией исследователя, его подходом, аргументацией, начинаешь признавать их обоснованность и правомерность.

    Во-первых, Вадим Алексеев не уклоняется от наиболее острых аспектов проблемы. Он последовательно рассматривает природу нормы, отклонения от нее, оценки, выбора, стиля и вкуса, что позволяет исследователю затем перейти к анализу понимания и смысла художественного поэтического текста, семантики и синсемантики перевода. Специально рассматриваются системы стихосложения (метр, рифма, ритмо-мелодика), смыслового переноса (метафора, метонимия). Особый интерес представляет трактовка Вадимом Алексеевым создания и воссоздания поэтических текстов. Автор исходит из структуры художественной ценности и видов оценки.

    Таким образом, во-вторых, в поле зрения концепции Вадима Алексеева оказывается практически весь комплекс герменевтики перевода: от интерсубъективности до вчувствования и сопереживания. Перед нами - не ad hoc поверхностная концепция, не набор тенденциозно подобранных цитат, а честный и всесторонний анализ главного содержания проблемы перевода.

    В-третьих, автор демонстрирует высокую логическую культуру, знакомство с репрезентативными и авторитетными работами и идеями современной логики и логической семантики, в том числе - модальной. Это делает работу Вадима Алексеева современной в плане используемой аргументации, а характер и содержание этой аргументации сближает тематику данной работы с современной постановкой проблем логического анализа и искусственного интеллекта.

    И наконец, в-четвертых, особую ценность работе придает использование исследователем в качестве примеров и применений конкретных поэтических переводов. Подбор стихотворений, их переводов, разбор этих переводов сделаны с отменным вкусом, знанием дела. Особую убедительность этому анализу придают примеры, в которых автор реализует сам предлагаемый им подход - Вадим Алексеев известен как блестящий переводчик римской классики, французских поэтов ХIХ в., поэзии Борхеса.

    Автор не ограничивается аналитическим описанием перевода. Он вводит конструктивные принципы равноценности, аксиологической полноты и непротиворечивости, стилистической ассимиляции, реконструкции, максимальности, вариантности, позволяющие говорить о созданной автором нормативно-концептуальной базе переводческой деятельности.

    Главный тезис автора - логико-семантический принцип "лучшего" перевода. Особый интерес в этом плане представляют рассуждения Вадима Алексеева о негативном образе искомого, об определении содержания выбора как "устранения лишнего". Речь при этом идет не просто о развитии понимания Кольриджем поэзии как "лучших слов в лучшем порядке". Упоминавшееся обращение Вадима Алексеева к системе стихосложения, содержанию стиля, позволяет ему представить перевод как возможное воссоздание, перевыражение и/или иновыражение оригинала.

    Вадим Алексеев справедливо ставит вопрос о возможности равноценных смысловых структур в зависимости от творчества и гармонии. В этой связи может быть неоднозначно воспринята идея абсолютного перевода, его оценки в терминах истины и лжи. Дело в том, что сама проблема истинности и ложности релятивна относительно способов представления действительности, а главно - представлений о гармонической целостности мира.

    Имеются две традиции рациональности. Одна восходит к античному "техне" - искусному искусственному преобразованию действительности. С этой точки зрения рационально (в том числе и - художественно рационально) то, что позволяет получить ожидаемый результат с наименьшими затратами. Другая традиция восходит к античному же "космос" - гармоничной целостности мира. Опыт ХХ столетия показал, что два этих типа рациональности не противостоят друг другу. "Техническая" рациональность является путем, способом познания меры и глубины ответственности за сохранение и воссоздание рациональности "космической".

    Поэтому Вадим Алексеев оказывается прав в "космичном" плане - существует единственно возможная гармония. Именно она - источник поэтического творчесва. Дао-истина есть дао-путь, а трещина в бытии проходит через сердце души поэта. Но Вадим Алексеев прав и в плане "техничном" - любые представления о цели и средствах связаны с определенной гармонией. Поэтому развиваемая в работе концепция весьма убедительна и малоуязвима для критики, т.к. речь идет о технологии все большего приближения к истине на основе возможности перевода.

    В целом перед нами удачный опыт "поверки алгеброй гармонии". Убедительно продемонстрирована вторичность этой алгебры от интуиции гармонии, а современное состояние проблемы перевода высвечивается как духовное творчество и сотворчество, проявление человеческой свободы и ответственности.

    Работа Вадима Алексеева имеет непосредственное практическое значение. Она представляет несомненный теоретический интерес. И вне всякого сомнения, заслуживает публикации. В ней развивается чрезвычайно плодотворный подход, который вызовет несомненный интерес специалистов-гуманитариев, да и широкого круга читателей, интересующихся природой творчества, философией языка и понимания.


    18.12.1994 г.
    Доктор философских наук
    профессор С.-Петербургской Академии культуры Г.Л.Тульчинский.



    ПОЭТИКА ВЫБОРА


    ОСНОВЫ СТИХОТВОРНОГО
    ПЕРЕВОДА И ПСИХОЛОГИЯ ТВОРЧЕСТВА



    Мой дар убог и голос мой негромок...
    Евгений Баратынский



    1. Введение

    То, что мы называем словом выбор, характеризует нечто в высшей степени человеческое в человеке, при этом мы на удивление мало знаем о нашей способности выбирать. Статьи "выбор" я не нашел ни в одном философском словаре, справочнике, энциклопедии. Традиционно это понятие употребляется лишь в качестве вспомогательного термина, уточняющего категориальный смысл понятия "свобода воли". Исторически проблема свободного выбора получила преимущественное рассмотрение как религиозно-этическая, в меньшей степени - как логическая, и лишь в последнюю очередь - как эстетическая. В настоящем исследовании я исхожу из предпосылки, что этика, логика и эстетика с их основными истинностными и нормативно-ценностными значениями - истина и ложь, добро и зло, красота и безобразное - образуют некое трехмерное психическое квазипространство, которое, собственно, и есть пространство выбора. Эти истинностные и нормативно-ценностные значения взаимосвязаны и взаимозависимы, но с познавательной точки зрения самыми надежными и бесспорными являются предикаты истина и ложь. Распространить эти значения на область эстетики представляется мне задачей отнюдь не утопической, что я и намерен продемонстрировать в настоящем исследовании.

    В более конкретной формулировке двуединой целью диссертации является обоснование научного метода стихотворного перевода, включающего определение критериев и принципов отбора альтернатив в процессе порождения поэтического текста, с одной стороны, и философского анализа категории выбор, регулирующей этот процесс, - с другой. Необходимость разработки методологического инструментария при решении сугубо конкретных задач, а именно - при переводе стихотворных текстов, стимулировала мой интерес к логической теории. Это - интерес практика к фундаментальной науке, которая, в свою очередь, тоже ищет опору в практике. Я не чувствую себя пионером в этой области. Потребность опереться на логику при анализе такого "иррационального" состояния как творческий процесс ранее была обоснована двумя великими поэтами Франции - Стефаном Малларме и Полем Валери, чьи наблюдения над внутренним миром поэта проложили тот путь, по которому иду и я, их последователь. Можно не сомневаться, что если бы эти великие люди жили в настоящее время, они наверняка проявили бы интерес к таким быстро развивающимся областям теории как логика норм и логика оценок и оставили бы бесценные наблюдения, проливающие новый свет на уже открытое ими. В этом убеждает хотя бы следующая мысль, высказанная Валери в эссе "Поэзия и абстрактная мысль": "Если бы логик всегда должен был оставаться логически мыслящей личностью, он не стал бы и не мог бы стать логиком; и если поэт всегда будет только поэтом, без малейшей склонности абстрагировать и рассуждать, никакого следа в поэзии он не оставит" (25,с.407).

    Методологической основой исследования является нормативно-ценностный подход к анализу человеческой деятельности, реализуемой в поэтическом акте. Я исхожу из простого, интуитивно ясного и очевидного факта, что нормативность пронизывает все без исключения уровни поэтического текста. Но не менее очевиден и другой факт - на каждом из этих уровней обнаруживаются более или менее систематические отклонения от нормы. Я намереваюсь показать, что в одних случаях эти отклонения получают позитивную, в других - негативную оценку реципиента. Позитивные отклонения обращают на себя интенциональность реципиента как знаки на фоне нормы, негативные - отвращают внимание как своего рода информационный шум. Эта базовая концептуальная установка позволила мне взглянуть на структуру поэтического текста с расстояния, с высоты которого удалось увидеть то общее, что объединяет все уровни художественной структуры в одно целое, и в рамках единого метода интерпретировать как приверженность традиции, так и новаторство. Нормативно-ценностный подход к анализу человеческой деятельности реализован на теоретическом уровне в трудах таких исследователей как Г.Х.фон Вригт (29), А.А.Ивин (53,54) и других ученых, разрабатывающих логику норм, логику оценок и логику поступка. В этой связи научная новизна предлагаемого исследования заключается в том, что в нем впервые удалось реализовать практическое приложение сделанных в этом направлении теоретических выводов на несколько неожиданном для логических исследований материале, а именно - при интерпретации феноменов, наблюдаемых в процессе создания, воссоздания и восприятия поэзии. Таким образом, рецептивная эстетика, теория стиха и стихотворного перевода получают методологическую базу, разработанную логикой, а логика - практическое приложение и апробацию разрабатываемых ею методов.

    Работа выполнена на материале русской классической и зарубежной поэзии. Анализируя процесс стихотворного воссоздания, я иллюстрирую теоретические положения стихотворными переводами, выполненными мною с французского (Бодлер, Малларме) и испанского (Борхес) языков. Совершенно ясно, что при изучении такого многогранного феномена как выбор и на таком материале как поэтическое творчество интроспективный метод представляется едва ли не единственно возможным из существующих - по крайней мере на начальном этапе. Лишь по мере накопления интроспективных наблюдений, сделанных разными исследователями, можно приступать к их сравнительному анализу и только потом - к верификации тех или иных теоретических положений. Интроспекция - необходимый и неизбежный этап на этом пути. При этом, насколько мне известно, такого рода исследование еще никем до меня не предпринималось - и тому есть объяснения.

    Во-первых, не каждый сочинитель поэзии интересен в качестве самонаблюдателя и теоретика стиха. Я слишком хорошо и как никто другой отдаю себе в этом отчет. Вот почему я принципиально исключил свои собственные (непереводные) стихотворения из числа примеров, иллюстрирующих мои же теоретические положения. И это понятно: нам ведь интересен процесс создания подлинно поэтического текста, а не бездушного версификационного упражнения. Предлагая в качестве примера собственное творение, я тем самым как бы молчаливо предполагали бы, что уж оно-то наверняка не является этим самым "упражнением", что было бы, право же, слишком самонадеянно. Во-вторых, создание произведения, которое читатель однозначно оценил бы как стихотворный шедевр, уже представляет для поэта сверхзадачу, решить которую одним только усилием воли невозможно. В-третьих, всякая побочная цель, - а интроспективное вмешательство в творческий процесс, направленное на его познание, как раз такой побочной целью и является, - в случае недостижения главной цели неизбежно становится психологическим "объяснением" неудачи, которая делает неинтересными повторные попытки подсмотреть за собой в процессе творчества, ибо они, без соответствующего психотренинга, большей частью обречены на неуспех. Преодолеть свои вполне объяснимые сомнения, связанные с трудностями адекватной оценки собственных творений, с одной стороны, и сформировать в себе постоянную установку на саморефлексию - с другой, мне удалось благодаря той специфике, которая отличает создание поэзии от ее воссоздания.

    Несомненно, заставить себя перевести выдающееся стихотворение невозможно по той же причине, по какой нельзя одним только усилием воли создать полноценный поэтический текст. И там и здесь катализатором творческого процесса становится некое иррациональное состояние, в литературном обиходе именуемое "вдохновением". Вместе с тем, если сочинение поэзии и отличается от перевода стихов, то его особенность состоит в первую очередь в характере обратной связи автора со словесным материалом. В отличие от создателя первоявленной поэзии переводчик стихов не знает сомнений относительно ценности воссоздаваемого произведения, а это всегда усиливает искушение проследить за ходом собственной мысли, искушение тем более сильное, что интроспективное вмешательство в креативный процесс уже не влечет за собой известного сочинителю первозданной поэзии внутреннего сопротивления, возникающего из боязни заслонить посторонним размышлением интуитивно прозреваемый смысл будущего стихотворения, - оригинал всегда вернет интроспективного наблюдателя к исходной точке его размышлений, если мысль заплутала в лабиринте возможностей и альтернатив.

    Итоговым результатом настоящего исследования, - и в этом я хотел бы видеть практическое значение своего труда, - явилось обоснование метода - научного по отношение к процессу перевода поэзии, художественного - если распространить его принципы на область оригинального поэтического творчества.


    Яндекс.Метрика

    Copyright Сайт высокой поэзии © 2009-2024 18+ При использовании материалов гиперссылка на сайт обязательна Хостинг от uCoz