О. Э. Мандельштам

Восьмистишия

I

Люблю появление ткани,
Когда после двух или трех,
А то четырех задыханий
Придет выпрямительный вздох --
И дугами парусных гонок
Открытые формы чертя,
Играет пространство спросонок --
Не знавшее люльки дитя.
[Ноябрь 1933, Москва -- Июль 1935, Воронеж]

II [Вариант]

Люблю появление ткани,
Когда после двух или трех,
А то четырех задыханий
Придет выпрямительный вздох --
И так хорошо мне и тяжко,
Когда приближается миг --
И вдруг дуговая растяжка
Звучит в бормотаньях моих
[Ноябрь 1933, Москва]

III

О, бабочка, о, мусульманка,
В разрезанном саване вся --
Жизняночка и умиранка,
Такая большая, сия!
С большими усами кусава
Ушла с головою в бурнус.
О, флагом развернутый саван, --
Сложи свои крылья -- боюсь!
[Ноябрь 1933, Москва]

IV

Шестого чувства крохотный придаток
Иль ящерицы теменной глазок,
Монастыри улиток и створчаток,
Мерцающих ресничек говорок.
Недостижимое, как это близко!
Ни развязать нельзя, ни посмотреть, --
Как будто в руку вложена записка
И на нее немедленно ответь.
[Май 1932, Москва]

V

Преодолев затверженность природы,
Голуботвердый глаз проник в ее закон,
В земной коре юродствуют породы,
И как руда из груди рвется стон.
И тянется глухой недоразвиток,
Как бы дорогой, согнутою в рог, --
Понять пространства внутренний избыток
И лепестка и купола залог.
[Январь 1934, Москва]

VI

Когда, уничтожив набросок,
Ты держишь прилежно в уме
Период без тягостных сносок,
Единый во внутренней тьме, --
И он лишь на собственной тяге,
Зажмурившись, держится сам --
Он так же отнесся к бумаге,
Как купол к пустым небесам.
[Ноябрь 1933, Москва]

VII

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гёте, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.
[Январь 1934, Москва]

VIII

И клена зубчатая лапа
Купается в круглых углах,
И можно из бабочек крапа
Рисунки слагать на стенах.
Бывают мечети живые,
И я догадался сейчас:
Быть может, мы -- Айя-София
С бесчисленным множеством глаз.
[Ноябрь 1933-январь 1934, Москва]

IX

Скажи мне, чертежник пустыни,
Сыпучих песков геометр,
Ужели безудержность линий
Сильнее, чем дующий ветр?
-- Меня не касается трепет
Его иудейских забот --
Он опыт из лепета лепит
И лепет из опыта пьет.
[Ноябрь 1933, Москва]

X

В игольчатых, чумных бокалах
Мы пьем наважденье причин,
Касаемся крючьями малых,
Как легкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребенок молчанье хранит --
Большая вселенная в люльке
У маленькой вечности спит.
[Ноябрь 1933, Москва]

XI

И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин,
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин.
И твой бесконечный учебник
Читаю один, без людей --
Безлиственный, дикий лечебник, --
Задачник огромных корней.
[Ноябрь 1933, Москва]

Из Гете

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнёшь и ты.

Федор Тютчев

* * *

Душа моя — Элизиум теней,
Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
Ни помыслам годины буйной сей,
Ни радостям, ни горю не причастных.

Душа моя, Элизиум теней,
Что общего меж жизнью и тобою!
Меж вами, призраки минувших, лучших дней,
И сей бесчувственной толпою?..

Афанасий Фет

* * *

Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина,
Полная луна,

Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далеких
Одинокий бег.

Иннокентий Анненский

Среди миров

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

Константин Бальмонт

Я не знаю мудрости

Я не знаю мудрости годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.

Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей... Вас я не зову!

Марина Цветаева

* * *

Цыганская страсть разлуки!
Чуть встретишь — уж рвешься прочь!
Я лоб уронила в руки
И думаю, глядя в ночь:

Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть -
Как сами себе верны.

Ужель среди часов тоски и гнева
Прошедшее исчезнет без следа,
Как легкий звук забытого напева,
Как в мрак ночной упавшая звезда?

1

Было душно от жгучего света,
А взгляды его - как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился - он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.

2

Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.

ДВА ГОЛОСА

I

Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,
Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!
Над вами светила молчат в вышине,
Под вами могилы - молчат и оне.

Пусть в горнем Олимпе блаженствуют боги:
Бессмертье их чуждо труда и тревоги;
Тревога и труд лишь для смертных сердец...
Для них нет победы, для них есть конец.

II

Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,
Как бой ни жесток, ни упорна борьба!
Над вами безмолвные звездные круги,
Под вами немые, глухие гроба.

Пускай олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец.
Кто ратуя пал, побежденный лишь Роком,
Тот вырвал из рук их победный венец.

1850

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

10 октября 1912

Александр Блок. Избранное.
Москва, "Детская Литература", 1969.

* * *

Люби питомца вдохновенья
И гордый ум пред ним склоняй,
Но в частой жажде наслажденья
Не каждой арфе слух вверяй.
Не много истинных пророков
С печатью власти на челе,
С дарами выспренных уроков,
С глаголом неба на земле.

1827

Имеющий уши да слышит.

Исполнен вечным идеалом,
Я не служить рожден, а петь!
Не дай мне, Феб, быть генералом,
Не дай безвинно поглупеть!

О Феб всесильный! на параде
Услышь мой голос свысока:
Не дай постичь мне, бога ради,
Святой поэзии носка!

* * *

Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!

<1854>

* * *
Деревцо мое миндальное
Все цветами убирается,
В сердце думушка печальная
Поневоле зарождается:

Деревцом цветы обронятся,
И созреет плод непрошеный,
И зеленое наклонится
До земли под горькой ношею!
1857 или 1858

* * *
Грядой клубится белою
Над озером туман;
Тоскою добрый молодец
И горем обуян.

Не довеку белеется
Туманная гряда,
Рассеется, развеется,
А горе никогда!
<1856>

* * *
Край ты мой, родимый край,
Kонский бег на воле,
В небе крик орлиных стай,
Волчий голос в поле!

Гой ты, родина моя!
Гой ты, бор дремучий!
Свист полночный соловья,
Ветер, степь да тучи!
<1856>

Гаврила Державин

* * *
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
6 июля 1816

Иван Никитин

* * *
Не плачь, мой друг! Есть много муки
И без того в моей груди;
Поверь мне, что лета разлуки
Не будут гробом для любви:
В какую б дикую пустыню
Я ни был увлечен судьбой,
Я сохраню мою святыню -
Твой образ в памяти моей.

* * *
Что счастье?- бред воображенья,
Любовь - лишь чувственности дань;
Власть - бремя или униженье,
А дружба - лесть или обман.

Под маской радости беспечной
Сокрыта жизни нагота;
Наш эгоизм - вожатый вечный,
Свобода - жалкая мечта.

Марина Струкова

* * *

Привета римский жест - рукою к Солнцу взмах:
- Идущие на смерть приветствуют тебя!
Лучей прицельный крест блеснет на белых лбах.
В нас целятся теперь, грядущее губя,
но огненная кровь взывает о борьбе,
но взорванная твердь укроет нас скорбя.
О, Русь, воскресни вновь наперекор судьбе.
Идущие на смерть приветствуют тебя!

* * *

Ударил звездный ветер в грудь,
хлебнуло сердце света.
Авось, небось, да как-нибудь
найду тебя, победа.

Имперский блеск, великий путь?..
В начале было слово –
авось, небось и как-нибудь –
живой Руси основа.

Демократия сдохла

Демократия сдохла,
сорваны маски,
диктатура спецслужб – рукой на горле.
Либерал по инерции мямлит сказки,
а Россию на Западе с карт стерли.

Обыватели слепы, немы и глухи,
им бросают объедки с чужого пира.
На глазах свободы – трупные мухи
цвета пентагоновского мундира…

Готфрид Бенн.

Последняя весна.

Ты вглубь себя форзиции вбери,
Потом смешай ты сумерки сирени
с твоею кровью: у тебя внутри
и скорбь, и счастье, все, включая тени.

Конец или внезапное начало
в днях медленных, - бессмысленный вопрос,
когда бы время укачало
тебя, продлившись до июньских роз.

перевод В.Б.Микушевича.

Анатолий Мариенгоф.

***

Ночь, как слеза, вытекла из огромного глаза
И на крыши сползла по ресницам.
Встала печаль, как Лазарь,
И побежала на улицы рыдать и виниться.
Кидалась на шеи — и все шарахались
И кричали: безумная!
И в барабанные перепонки воплями страха
Били, как в звенящие бубны.

Еще Петербург

В ушах обрывки теплого бала,
а с севера - снега седей -
туман, с кровожадным лицом каннибала,
жевал невкусных людей.

Часы нависали, как грубая брань,
за пятым навис шестой.
А с неба смотрела какая-то дрянь
величественно, как Лев Толстой.

ОСЕНЬ

Р.В.Иванову

Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень, рыжая кобыла, чешет гривы.

Над речным покровом берегов
Слышен синий лязг ее подков.

Схимник-ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным

И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.

1914

* * *

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

1925

Марина Цветаева

* * *

Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы —
Один ответ: «Откуда мне сие?»

Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.

14 августа 1918

Райнер Мария Рильке

Ночное небо и паденье звезд
(Перевела Тамара Сильман)

Ночное небо тускло серебрится,
на всем его чрезмерности печать.
Мы — далеко, мы с ним не можем слиться, —
и слишком близко, чтоб о нем не знать.

Звезда упала!.. К ней спешил твой взгляд, —
загадывай, прося в мгновенья эти!..
Чему бывать, чему не быть на свете?
И кто виновен? Кто не виноват?..

Черубина да Габриак

* * *
Прислушайся к ночному сновиденью,
не пропусти упавшую звезду...
по улицам моим Невидимою Тенью
я за тобой пройду...

Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
вдали от милых мест...):
вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?

12 июля 1928

На холмах Грузии лежит ночная мгла…

На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.

ОЗЕРО
Взгляни на озеро: ни солнце, ни звезда,
ни мощные дубы, ни тонкая осока,
хоть отражаются так ярко, так глубоко,
не оставляют в нем следа.

Взгляни и в душу мне: как трепетно, как ясно
в ней повторяются виденья бытия!
Как в ней печаль темна, как радость в ней прекрасна...
- и как спокоен я!

24 августа 1918 г.