Поведай, крамольник, суровою повестью
как мы от Божьего крылись суда
между холодным рассудком и совестью,
мимо стыда,

мимо Европы и вскользь мимо Азии;
как нам "зияла" звезда с высоты,
ибо зачаты мы от Безобразия
и Красоты;

бесстыдство как прятали молча в исподнее,
ибо и меч потеряли, и щит;
как пропили Вольность - и око Господнее
"мироточит";

как по берегам безымянные высились,
в сизых туманах чернея, кресты;
как смерды господ вынимали из виселиц -
мёрзли персты;

от схимы седой до стяжания "бесьего"
как мы в кромешной шарахались тьме -
по Волге, по Дону - кровавое месиво,
по Колыме...

С похмелья у входа в Небесное царствие -
Разве тогда лишь мы, встанем с колен,
чтобы безвольно принять в "благодарствие"
пепел и тлен?!

Ты устаешь от своей адекватности
периодически. Эти мгновения
позже наполнятся чувством халатности
в тех обстоятельствах места и времени.

Но...все навалится позже, а в данности
ты замираешь в немом ощущении,
что невозможно вдыхать эти гадости
будничных правил и норм поведения.

Так постоишь, подождешь и обдуманно
просто стряхнешь с себя ценности общества.
И зазвенишь незажатыми струнами
сердца без штампа из имени-отчества.

Плюнув на "после", на стыд за "брыкание",
здесь и сейчас ты - свободный и истинный.
Но...к адекватности нет отвыкания.
Разве что мыслями...

Хрупкий остов

Мы созданы из легкости,
из тени одуванчиков,
из в воздухе струящихся
вишневых лепестков.

Но слишком много ломкости
в изящно-тонких пальчиках -
и, на ветру крошащийся,
ломается остов.

Мы вытканы из солнечных
лучистых колокольчиков,
из радужных полосочек,
полетов в детских снах.

Но в плоскостях осколочных
поранятся стекольщики-
хирурги, что из косточек
собрать хотели прах.

Лезет в глаза прядь волос из чёлки,
Взгляд прикрывая от грязной паперти.
Рыщут по ней люди, точно волки.
Прочно их души во мраке заперты.

Друга и брата продав поспешно,
Прячут взгляд алчный и радость нервную.
Души их серы, больны и грешны.
Искру в сердцах затушили первую.

Если придётся, то дружным воем
Будут собачим молить о милости.
В такт унижениям, под конвоем
Промаршируют дорогой хитрости.

Выдержат, выдюжат. Задом в небо,
Лбом в грязный пол, в позу встав смирения,
Будут за брошенный на потребу
Рубль глотки рвать до изнеможения.

Где-то с оглядкой, а где-то с боем
Рвутся, слюной ядовитой брызгая.
Аплодисменты им, как героям,
Тьма раздаёт, в головах их рыская.

И маскируя лежалый запах
Гнусных поступков словами белыми,
Крепко в когтистых сжимают лапах
Нож и топор, что для спин им сделали…

(ИШ)

Gurgen Barents

***
На кого нам списать
Эти жуткие годы лишений,
И кого обвинить
В этой страшной,
Жестокой войне?
Мы искали свободу
И стали открытой мишенью
Для третейских судей,
Хоть душою окрепли вдвойне.

На победный алтарь
Возложили мы все, что имели;
Молча стиснули зубы,
Сильней затянули ремни.
Но нашлись ловкачи,
Для которых мы были свирелью:
Разыграли по нотам
Священные чувства они.

Будь ты проклято, время,
Родившее смуту и пену!
В черных замках засели
Плебеи, вчерашняя рвань...
Нувориши-воришки
Нахрапом, неистовым рвеньем
Взяли власть в оборот,
Превратили страну в котлован.

Я на Страшном Суде
Предъявлю свою жизнь-пепелище.
Никаких оправданий –
Скажу только старцам святым,
Что я жил средь людишек,
Которые крали у нищих
И кичились слепящим,
Нечистым богатством своим.

***
Нахлебники в старатели подались:
Безвластие – лафа для ловкачей.
Разруха – замечательный подарок;
Кто половчей, дорвался до ключей.

Чего здесь много – это неуюта.
Все несуразно – холод и жара.
Нахлебники явились ниоткуда.
А были – ни кола и ни двора.

Ах, как они работают локтями!
На сыр бегут – не видят нас в упор.
Любые факты за уши притянут,
К портфелям побегут во весь опор.

Кто мы для них? – бродячие мишени.
Они все разделили меж собой,
Оставив нам проблемы и лишенья.
Повсюду – узаконенный разбой.

Но ясно ведь – в мешке не спрятать шила.
Они уже друг другу мнут бока.
Они бы нас и воздуха лишили,
Да только вот кольчужка коротка.

Благодарю.

Могли мы как угодно жить.
Один был долг - благодарить.
До смерти от рожденья данность-
Восторг любви и благодарность
За всё. За хлеб, за щи, за кашу,
Но, главное, за мудрость Вашу,
Вожди любимые, отцы
И, им поющие, певцы.
Привычная такая данность.
Смеясь, прощали эту слабость.

Тот век был наречён застоем.
Воистину... мы только строим,
Растим, возводим, производим.
А где забота о народе?!

Застоя духота вдруг, в одночасье, спала.
Игривость перестройки державу растрепала
Под лозунги о плюрализме, гласности,
О том, что Родина в опасности.
Стесняясь, словно, заменили флаг.
Пугается его, мол, всякий враг.

Да, разные бывают революции,
Кровавые и в виде резолюции:
"Мы в тупике?! Пойдём другим путём.
Чу! Эхо с запада- туда гребём!"

Электорат вслепую брёл, на ощупь.
Пока он брёл, в стране творился ощип.
"Да!Демократы!" В грудь стучали
Кому вчера зачёты мы сдавали.
Как ловко ленинисты и марксисты,
Все закрома проветрив и очистив,
Из несгибаемо-железной партократии,
Оплотом стали и надеждой "демократии".

И снова хор, уж не единожды солгавших,
Заводит величальную "Единой Раше".
И о России говоря, её судьбе,
Напоминают нам о чём? О колбасе.
Как будто для того нужна народу власть,
Чтоб колбасы ему наесться вдоволь. Всласть.

Ах! Как бы вами был доволен Даллес,
Вздохнув спокойно. Всё Советам. Alles.

MoneyCure (деньготерапия)

"Исследования отечественных физиологов подтверждают связь руки с развитием мозга". (с просторов интернета)

MoneyCure на мозгах блядским розовым лаком
Лёг поверх полушарий - не прилично быть серыми!
Полнарода стоит над копейкою раком,
А пока поднимает - 20 раз между сферами.
Но уж коли поднимут, начнётся гулянка -
Чай, не старое время, чай, у нас изобилие,
Веселись не хочу, если хватит на пьянку,
Во хмелю меньше боли под толчками насилия.
Кто-то станет не рад - объяснят грамотею,
Что живём, слава богу, не в Советской Республике!
Не кошерно работать за хлеб да идею -
Лучше уж за копейку и дырявые бублики.
На границах взошли стальные, колючие
Стебли проволок смерти с кумачовыми розами
Из обрывков знамён да нужного случая...
................................................................................. ...
MoneyCure поверх правды. Аккуратными дозами.

Память поманИт в молчанье,
Вечная да вещая...
Поклонюсь в немой печали
Храму Благовещенья.

Помолившись на дорогу,
В путь пущусь неблизкий я,
Где в лесах, открыты Богу,
Сердцу близкие края...

Где в Шелони конь напоен,
На холме, средь серых плит,
ИсконИ мой предок-воин
Возле церкви тихо спит.

И раскрыты двери в храме...
Только весь алтарь зарос.
- Что же, Память, стало с нами?
Скрылся в зелени погост.

Поклонюсь родным могилам
И вернусь… Мне снится сон?
Мой собор, - что это было?...
Взорван он...

Есть все, чего не было...

Не все в погребенной стране было верно,
Но бился в ней светлой мелодией пульс.
Кто рад ее смерти, скорбит кто безмерно-
Все помнят Великий Советский Союз.

Хоть в храм без опаски войти и не смели,
Но не был в почете ни хам и ни трус.
Под гимн по утрам поднимались с постели,
И тот нерушимый республик Союз,
Которого летопись писана потом
И кровью, пролитой в жестоких боях,
Зовущимся гордо советским народом,
Где русский, латыш, беларус и казах,
Киргиз, украинец...,единой семьею
Назвавшись, считать своим домом привык.
И птицею певчей над этой землею
Свободно летал всюду русский язык.

В осколки когда превратилась держава,
Легко демократию власть родила,
Но из новорожденной вышла шалава,
Тухлятиной пахнут красотки дела...
В обертках блестящих гнилая полова,
Всевластным на рынке стал доллар царем.
И словно отстойник свободою слова
Взорвав, наводнило словесным дерьмом
Пространство, где жизнь тяжела и убога
У нищих и с жиру где сходят с ума.
А помощи просят в молитвах у Бога.
Пирует, ликуя, разврата чума...

Щенками бездомными блудные дети
Прижаться лишь могут к телам теплотрасс.
И кто за "цветы" этой жизни в ответе?-
В упор ведь глядит деградации глаз.
Талантам без денег не светят дипломы,
Летит с академий бездарностей рой.
И как мухоморы, взрастают хоромы,
У ветхих домишек вздымаясь горой.
Нет права болеть, если пусто в карманах,
Хотя медицина творит чудеса,
Бесплатно спасают лишь в телероманах.
Корысти не знают одни небеса.

В сторонке на грязном стоит тротуаре
Старик, утонувший в дырявом пальто,
Глаза будто в сонном застыли кошмаре.
"Еды нет - беды след..."- оценит ли кто
Стишок о недоле на блеклом листочке
Забывшего даже как пахнет калач.
С мольбою помочь умирающей дочке
Прольется средь песен по радио плач.
Любовь не в душе ищут, а ниже талий,
TV демонстрирует и интернет
Красу силикона и пляс гениталий...-
Есть все, чего не было, было что - нет.

Свеча безмолвия

Горит свеча безмолвия в тиши,
Проходят люди мимо, чуть вздыхая.
На мраморе увядшие цветы
О чьих-то жизнях им напоминают.

Осколками изрезанный гранит.
Фотографируют с пристрастием туристы.
И только женщина печальная стоит,
Которая оставила здесь близких.

У них семья обычная была.
Богаты не были, но жили вроде складно.
Муж был водителем, учителем она,
Сын поступил на первый курс совсем недавно.

Все было хорошо, все как всегда,
Никто не думал, что изменится так резко
Ее стабильная, казалось бы, судьба
Обычной русской женщины безвестной.

Сын сессию закончил хорошо,
И отдохнуть на море он сорвался.
Сегодня ровно 10 дней прошло.
Сегодня он с курорта возвращался.

В аэропорт муж на машине покатил,
Чтоб сына встретить, ведь родные все же люди.
Рейс прибыл вовремя, сын маме позвонил:
«Я приземлился. Все о’кей. Мы скоро будем».

Муж на стоянке бросил свой авто,
Взял чашку кофе в пассажирском терминале,
И встал в толпе таких же, как и он,
Которые, своих родных встречали.

Минуты шли, народ рекой бежал,
По залу речь лилась на всех наречьях.
Открылись двери в пассажирский терминал.
16.32 и бесконечность.

Она всего лишилась в миг один,
Ради чего жила все годы эти.
Погибли сразу муж ее и сын.
Ее одну оставив на планете.

Они ушли навечно, навсегда,
Став жертвой политических разборок.
Они ушли. Она теперь одна.
Ей безразличны компенсации и споры.

Ей все равно, что скажет президент,
И подтвердит легко его прислуга!
Что в новостях про новый инцидент
Ей дикторы рассказывают скудно!

Ей все равно, что новая волна
Борьбы с террором вследствие теракта.
Ей все равно. Она теперь одна.
И жизнь свою ей не вернуть уже обратно!

Та жизнь ушла, взорвавшись навсегда,
Тротиловым эквивалентом,
Она одна. Навек теперь одна.
Не повернуть назад ей жизни ленту.

Она стоит и плачет в тишине
Среди толпы несущейся куда-то.
Средь нас, которые вздыхая в глубине,
Проходят мимо и не требуют расплаты!

Мириться приучили нас со всем,
Со всем, что каждый день нас окружает.
Нам говорят: «Спокойно. Нет проблем».
А между тем, нас планомерно убивают!

Народ! Очнись! И оглядись скорей вокруг!
Прошел ты войны! Избежал ты плена!
Но как же так?! Но почему же вдруг
Сегодня ты поставлен на колено!

Безропотно отводишь ты глаза.
В своем бессилии безмолвно признаваясь.
Народ! Очнись! Поверь, ведь так нельзя!
Века жила Россия не сдаваясь!

Боимся заходить в метро, в аэропорт,
Боимся мы, что дома не проснемся.
Боимся на вокзал, боимся в порт.
Боимся, что уйдем и не вернемся.

Боимся мы за жен и за детей,
За матерей, отцов своих боимся.
Боимся открывать чужому дверь.
От шороха от каждого таимся.

Боимся терроризма и войны,
Которых, как всегда не ожидали!
А генеральские высокие чины
Давно уже нас с вами распродали!

Народ очнись! Вокруг давно война!
Счет жертв ее давно за миллионы!
Незримо рушится великая страна,
Несясь стремительно вглубь пропасти бездонной!

Пришла пора с колен подняться нам
И выйти из предательских вертепов!
Достаточно скрываться по углам!
Давно пора восстать уже из пепла!

Россия погибает день за днем!
Россию грабят, продают и рвут на части!
Россию жгут безжалостно огнем,
А мы все верим в будущее счастье!

За матерей, которые одни!
И за детей, которых нету с нами!
Спасти Россию можем только мы!
Спасем страну! Пусть и погибнем сами!