| Alex3 | Дата: Вторник, 18.03.2014, 23:56 | Сообщение # 1 |
|
Пользователь
Сообщений: 2
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| синяя лошадь
***
Во льду столица.
Метель резвится
над черно-серыми домами,
в холодном ситце,
под облаками.
Мосты, аллеи
в снегу белеют.
В трамвае гулком, дребезжащем
чуть-чуть теплее
внутри сидящим.
В конце сижу,
в окно, все в инее, дышу.
За ним плывут дома, проспекты
в летящем дымчатом снегу –
как мухи в сетке.
У школы дальше
детей бегущих
на грязном вижу тротуаре,
где в желтой гуще
соль в снег впиталась.
Звонок звенящий,
как в школе раньше,
собаку рыжую пугает.
Она дрожаще
нелепо лает.
Плывет «Седьмой»
трамвай пустой,
в нем только я и кто-то справа,
с блестящей лысой головой
под черной шапкой.
Гудит под полом
натужным стоном,
крутя колеса, трансформатор.
За поворотом
мой «Сто двадцатый»
дом по Садово-Триумфальной,
о чем мне голос электронный,
как из консервной банки ржавой,
немного хриплый и чуть сонный
напоминает.
Встаю. Неровно,
скользя по склону,
трамвай подходит к остановке.
Шагаю вниз на грязно-черный
неровный тротуар неловко.
В киоске рядом
за стольник мятый
беру «Житан» без фильтра, спички.
Грузин носатый
шуршит наличкой.
Курю. Рассеянно
смотрю на окна я.
В одном из них за желтым светом
ты ждешь меня,
почти раздетая.
=================
ДЕРЕВНЯ
За белым облаком хрустальным
луна прозрачная печально
желтеет диском одиноким,
таким загадочным, далеким.
Холодный вечер все темнее.
Мороз скрипучий все сильнее.
Застыли черные деревья.
Трещат в печном огне поленья
в домах печально-серо-темных
на склоне гор холодно-сонных.
Над полем белым и прозрачным
висят уныло и невзрачно
огни далеких белых звезд,
как еле видный звездный мост.
Собаки, в снежно-белой дымке
морозя нос и на загривке
топорща шерсть, и все в снегу,
тоскливо воют на луну.
Она, как сон, почти печальна,
за белым облаком хрустальным
сияет солнцем, как обман,
под утро тая, как туман.
Тогда синеет небо в белой,
прозрачной утренней фате,
чернеют контуры деревни
и гор изломы вдалеке.
Из труб печных все выше-выше
летит прозрачный белый дым.
Хрустящий скрип шагов все ближе:
идет соседка в магазин.
Ворона каркает печально.
Горячий запах отрубей,
коров мычанье, визг свиней:
все как обычно утром ранним
в деревне юности моей.
В окно с серебряным узором
смотрю на белые дома,
сугробы сразу за забором,
на бабу Зину, что с утра
пошла к колодцу за водою,
на поле яркое в снегу,
на сине-облачные горы,
что, тая в воздухе, зовут
к себе, туда, в туман холодный
иссиня-бело-серых скал
и в чащу черную таежных
лесов дремучих и замерзших,
что возле озера Байкал.
======================
На на стене висящем, сексуально смелом
календаре с бесстыдно обнаженным женским телом
почти все дни зачеркнуты под словом «Март».
Но за окном, по-прежнему, по схеме новых карт
синоптиков метет метель, на улицах сугробы
и ветер дует дьявольски холодный.
Он, как собака, громко воет на углах,
под крышами домов, на черных проводах
качаясь медленно и плавно, дует в окна
так, что порой дрожат в испуге стекла.
Уже весна казалось бы, но все же
еще зима (из принципа похоже)
не хочет из гостей идти к себе домой,
ведь там не интересно ей одной.
Она, качаясь плавно на ветру,
скользит позёмкой по речному льду,
метет сугробы по краям дорог
и заставляет пить горячий грог
замерзших путников в шотландском баре,
а заодно, быть может, водку и кампари.
Повеселев потом, вся в инее хрустальном,
лизнуть пытаясь круг луны печальный,
она ложится спать на крыши мягким снегом,
бессвязно бормоча: «До встречи за обедом!».
|
| |
| |
