И на вопрос о красоте былой -
Твоем богатстве энергичных дней,
Ужель ответишь с глупой похвальбой:
"Ушла на дно ввалившихся очей"?

Насколь достойней прозвучит ответ:
"Всю красоту наследовал мой сын,
И в том итог моих прошедших лет
И оправдание моих седин.

В нем молодость моя бушует вновь.
Пусть я остыл, но в нем пылает кровь".

When forty winters shall beseige thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty's field,
Thy youth's proud livery, so gazed on now,
Will be a tatter'd weed, of small worth held:

Then being ask'd where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say, within thine own deep-sunken eyes,
Were an all-eating shame and thriftless praise.

How much more praise deserved thy beauty's use,
If thou couldst answer "This fair child of mine
Shall sum my count and make my old excuse,"
Proving his beauty by succession thine!

This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel'st it cold.

Найдется ль та, чье лоно пренебречь
Готово будет семенем твоим?
И кто так безрассуден, чтоб пресечь
Весь род свой самолюбием своим?

Ты - зеркало, твоя в нем видит мать
Апрель ушедшей юности своей.
Ты также в детях сможешь увидать,
Забыв морщины, злато юных дней.

Но коль в веках остаться цели нет,
Умри, и образа погаснет свет.

Look in thy glass and tell the face thou viewest,
Now is the time that face should form another,
Whose fresh repair if now thou not renewest,
Thou dost beguile the world, unbless some mother.

For where is she so fair whose uneared womb
Disdains the tillage of thy husbandry?
Or who is he so fond will be the tomb
Of his self-love to stop posterity?

Thou art thy mother's glass, and she in thee
Calls back the lovely April of her prime;
So thou through windows of thine age shalt see,
Despite of wrinkles, this thy golden time.

But if thou live rememb'red not to be,
Die single, and thine image dies with thee.

Вот, вот. Преслвутое вИдение, обосновываемое "личным прочтением" и, конечно-же, необходимостью донести до потенциально туповатого русскоязычного читателя не форму, но суть + особенности русскоязычной версификации. То, что от оригинального стиха остается немного - неважно. A la guerre comme a la guerre...
Это я не о Валерии, это я о наболевшем.

Поскольку вариантов перевода уже предостаточно, мне захотелось сделать свое прочтение с допустимыми минимальными отклонениями от дословности оригинала. Не секрет, что в творчестве Шекспира присутствуют голубые оттенки. Так я не хотела их передавать. И при этом все же старалась от оригинала далеко не отступать, во всяком случае не настолько, чтобы вызвать подобную реакцию. И все же, tengu71, это Ваш первый коммент на мои переводы, что само по себе радостно.

YulKo, спасибо, что попытались меня оправдать. Несмотря на некие вольности, Вы же знаете, что я сторонница все-таки точных переводов. Та строчка, о которой Вы сказали (где "пожрать"), почему-то вызывала у меня глубокое отторжение в тех переводах, где я встретила буквальное переложение. Да-да, я знаю, право автора, отсутствие прав переводчика и все такое. Ну не нравится она мне, и все. Предвосхищая ответ "не нравится - не переводи" скажу, что в целом сонет нравится :-) А что касается пути дотошного следования оригиналу - разве это единственный путь? По-моему, именно в случае, когда все разжевано (да и не только, в некоторых случаях переврано даже), без ущерба для оригинала можно позволить себе некое новое прочтение, иначе нового уже не создать. ИМХО, конечно.

Валерия, спасибо, но невелика честь, право слово, тем более, что английского я практически не знаю. Ваш подход, который по сути сводится к позиции "перевирай, но меру знай" (я так во всяком случае понял из последнего поста) мне не слишком импонирует. Я не понимаю вообще где здесь место для дискуссий. Переводчик берется донести до иноязычного читателя сформировавшееся произведение автора и начинает оперировать категориями собственного вкуса: "это мне в оригинале нравится и я передам точно, это мне не нравится - дам другой, более интересный (красивый, политкорректный) смысл. Если в вопросах рифмы, ритма и пр. показателей формы такой подход еще объясним и местами оправдан, то произвольное изменение смысла, на мой взгляд абсолютно недопустимо. Особенно сознательное изменение. Можно простить переводчику ошибки (все мы несовершенны), но направленная коррекция, извините... Может во мне историк говорит (представляете, произвольный перевод текста исторического источника?), но, поэтические танцы должны развиваться от печки максимально точного подстрочника.
Сравнение своей работы с абсолютно отвязными псевдопереводами не есть хорошо. Я уже цитировал в другом посте старину Куна, как измеряется человек (мне кажется и результаты его трудов) - соперничать нужно с лучшими образцами.