Эти стихи стали для меня настоящим открытием, в них коротко и ёмко воплотилось именно то, чего я жду от поэзии, в том числе - от своей собственной. Точность и лаконичность, совершенство формы, тонкий ум, хороший вкус и чувство такта, наложенные на глубокую философскую проблематику. Кроме того, есть основание полагать, что эти стихи актуальны и в нашем злополучном 21 веке, в том смысле что они как нельзя лучше соответствуют современным поэтическим тенденциям.
Пятнадцатилетним юношей Георгий Владимирович приехал в Петербург и поступил в кадетский корпус, где и познакомился с современной ему литературной элитой - Георгием Чулковым, Александром Блоком, Осипом Мандельштамом и многими другими. Пережил увлечение кубо- и эго- футуризмом, но всегда был далёк от футуристической поэтики. В 1912 году вступил в "Цех поэтов" Гумилёва и завязал множество интересных литературных знакомств. В 1922 году вместе с женой - писательницей Ириной Одоевцевой - переехал в Берлин, в оттуда - в Париж. Был бессменным председателем литературного общества "Зелёная лампа", учреждённого Гиппиус и Мережковским. Печатался в "Современных записках" и других передовых эмигрантских журналах, выпускал книги прозы и сборники стихов. Умер в доме для престарелых в Йере-ле-Пельме в 1958 году. Книги Георгия Иванова:
Стихи
* Отплытье на о. Цитеру. Поэзы. издательство Ego, С.-Петербург, (1912, по названию картины Ватто Embarquement pour l'ile de Cythere)
* Горница (1914)
* "Памятник славы", Изд. Лукоморье, обложка Е. Нарбута, Петроград (1915)
* Вереск (1916, 2-е изд. в другом составе текстов 1923)
* "Сады", третья книга стихов, Изд. Петрополис, Петербург (1921)
* "Лампада" книга первая, Изд. Мысль, Петроград (1922)
* Розы (1931)
* Отплытие на остров Цитеру. Избранные стихи (1937)
* Портрет без сходства (1951)
* 1943-1958. Стихи (1958)
* Несобранное, Orange/CT. 1987
Проза
* Петербургские зимы (1928) В воспоминаниях Иванова дана художественная, написанная без соблюдения хронологии, картина литературной жизни и портреты близких ему писателей. При этом реальные события и факты Иванов вольно совмещал с легендами, слухами и собственными фантазиями, что вызвало резко негативные отклики некоторых современников, в частности М.Цветаевой и А.Ахматовой.
* Третий Рим. Роман, ч. 1 // «Современные записки», №39-40, 1929; фрагменты из ч. 2 // «Числа», №2-3, 1930
* Распад атома (1938)
* Книга о последнем царствовании. Исторические эссе, Сост. В. Крейд, Orange/CT., 1990
Кстати, всем рекомендую прочитать "Петербургские зимы", потрясающе интересная книга мемуаров! Каждая глава - как маленькая хорошо структурированная новелла, посвящённая одному из представителей петербургской литературной элиты. Посредством деталей, эпизодов из жизни, реплик и стихотворных строчек удивительно хорошо воссоздаётся образ каждого литератора, и сама эпоха до и после октябрьского переворота.
Но вернёмся к стихам. О раннем творчестве Георгия Иванова очень хорошо написал Блок, что, слушая такие стихи, «...можно вдруг заплакать – не о стихах, не об авторе их, а о нашем бессилии, о том, что есть такие страшные стихи ни о чем, не обделенные ничем – ни талантом, ни умом, ни вкусом, и вместе с тем – как будто нет этих стихов, они обделены всем...». Это действительно есть - безупречная форма, безупречный ум, и отсутствие в стихах живой человеческой души, личного содержания. Но уже в эмиграции с Георгием Ивановым произошла странная вещь - его прекрасные и пустые стихи вдруг наполнились очень глубоким содержанием - тоской по родине, серьёзными размышлениями о жизни и смерти, вечном и временном. Просто почитайте:
* * *
Я научился понемногу
Шагать со всеми - рядом, в ногу.
По пустякам не волноваться
И правилам повиноваться.
Встают - встаю. Садятся - сяду.
Стозначный помню номер свой.
Лояльно благодарен Аду
За звездный кров над головой.
* * *
Как всё бесцветно, всё безвкусно,
Мертво внутри, смешно извне,
Как мне невыразимо грустно,
Как тошнотворно скучно мне...
Зевая сам от этой темы,
Её меняю на ходу.
- Смотри, как пышны хризантемы
В сожжённом осенью саду -
Как будто лермонтовский Демон
Грустит в оранжевом аду,
Как будто вспоминает Врубель
Обрывки творческого сна
И царственно идёт на убыль
Лиловой музыки волна...
* * *
И. Одоевцевой
Распыленный мильоном
мельчайших частиц,
В ледяном, безвоздушном,
бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звезд,
ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь - отраженьем -
в потерянном мире.
И опять, в романтическом Летнем
Саду,
В голубой белизне петербургского
мая,
По пустынным аллеям неслышно
пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая.
* * *
Роману Гулю
Нет в России даже дорогих могил,
Может быть и были - только я забыл.
Нету Петербурга, Киева, Москвы -
Может быть и были, да забыл, увы.
Ни границ не знаю, ни морей, ни рек,
Знаю - там остался русский человек.
Русский он по сердцу, русский по уму,
Если я с ним встречусь, я его пойму.
Сразу, с полуслова... И тогда начну
Различать в тумане и его страну.
***
Мне больше не страшно. Мне томно.
Я медленно в пропасть лечу
И вашей России не помню
И помнить ее не хочу.
И не отзываются дрожью
Банальной и сладкой тоски
Поля с колосящейся рожью,
Березки, дымки, огоньки...
* * *
Стоят сады в сияньи белоснежном,
И ветер шелестит дыханьем влажным.
-- Поговорим с тобой о самом важном,
О самом страшном и о самом нежном,
Поговорим с тобой о неизбежном:
Ты прожил жизнь, ее не замечая,
Бессмысленно мечтая и скучая --
Вот, наконец, кончается и это...
Я слушаю его, не отвечая,
Да он, конечно, и не ждет ответа.
* * *
Звезды меркли в бледнеющем небе,
Все слабей отражаясь в воде.
Облака проплывали, как лебеди,
С розовеющей далью редея...
Лебедями проплыли сомнения,
И тревога в сияньи померкла,
Без следа растворившись в душе,
И глядела душа, хорошея,
Как влюбленная женщина в зеркало,
В торжество, неизвестное мне.
* * *
Поэзия: искусственная поза,
Условное сиянье звездных чар,
Где, улыбаясь, произносят -- "Роза"
И с содроганьем думают -- "Анчар".
Где, говоря о рае, дышат адом
Мучительных ночей и страшных дней,
Пропитанных насквозь блаженным ядом
Проросших в мироздание корней.
* * *
Листья падали, падали, падали,
И никто им не мог помешать.
От гниющих цветов, как от падали,
Тяжело становилось дышать.
И неслось светозарное пение
Над плескавшей в тумане рекой,
Обещая в блаженном успении
Отвратительный вечный покой.
* * *
Ну, мало ли что бывает?..
Мало ли что бывало --
Вот облако проплывает,
Проплывает, как проплывало,
Деревья, автомобили,
Лягушки в пруду поют.
...Сегодня меня убили.
Завтра тебя убьют.
* * *
Все представляю в блаженном тумане я:
Статуи, арки, сады, цветники.
Темные волны прекрасной реки...
Раз начинаются воспоминания,
Значит... А может быть, все пустяки.
...Вот вылезаю, как зверь из берлоги я,
В холод Парижа, сутулый, больной...
"Бедные люди" -- пример тавтологии,
Кем это сказано? Может быть, мной.
* * *
Не обманывают только сны.
Сон всегда освобожденье: мы
Тайно, безнадежно влюблены
В рай за стенами своей тюрьмы.
Мильонеру -- снится нищета.
Оборванцу -- золото рекой.
Мне -- моя последняя мечта,
Неосуществимая -- покой.
* * *
Мы не молоды. Но и не стары.
Мы не мертвые. И не живые.
Вот мы слушаем рокот гитары
И романса "слова роковые".
О беспамятном счастье цыганском,
Об угарной любви и разлуке,
И -- как вызов -- стаканы с шампанским
Подымают дрожащие руки.
За бессмыслицу! За неудачи!
За потерю всего дорогого!
И за то, что могло быть иначе,
И за то -- что не надо другого!
И. О.
Ты не расслышала, а я не повторил.
Был Петербург, апрель, закатный час,
Сиянье, волны, каменные львы...
И ветерок с Невы
Договорил за нас.
Ты улыбалась. Ты не поняла,
Что будет с нами, что нас ждет.
Черемуха в твоих руках цвела...
Вот наша жизнь прошла,
А это не пройдет.
Ещё стихи: http://www.litera.ru/stixiya/authors/ivanovG/menu-alpha.html
