| vigovskyi | Дата: Пятница, 03.02.2017, 15:43 | Сообщение # 1 |
|
Автор
Сообщений: 10
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Галин-Архангельский (Мурзин), Виктор Викторович. Родился 8 апреля 1956 года в Ростове-на-Дону. Поэт. Активный участник «самиздата» 1970-80-х гг., организатор поэтических и бардовских фестивалей, сообществ литературного и художественного андеграунда.
В середине 1980-х годов Виктор Мурзин взял псевдоним Галин-Архангельский - в память о близкой подруге, поэтессе-диссидентке, погибшей при загадочных обстоятельствах. (То, что её убили агенты КГБ, для Виктора было не предположением, а знанием).
В 1990-е публиковался в журналах «Южная Звезда», «Новый Карфаген», в «Антологии современной Донской поэзии», периодической печати. Автор нескольких сборников стихотворений, поэм и рассказов. В 1992 - 1993 гг. в Ростове-на-Дону вышли две книги избранной лирики Виктора Галина-Архангельского: «Король Лир» и «Алхимия рифмы».
11 декабря 1995 года умер от отравления.
ПОСЛЕДНИЙ КРИК (август 1991 года)
…Короли, но не Лиры…
Кому там в твои тридцать пять
Взбредёт куклу в подарок искать
Среди адовой тризны?
Ну а я… - Я готов
за подарком для Рыжей стоять:
У руин «Детских Миров»
Разбитой бунтами Отчизны…
Хочешь, куклу куплю?
Хочешь,- ночи и дни напролёт
Всю тебя и везде исцеловывать истово буду?!
Потому что люблю.
Потому что капризы твои –
Несусветная; даже – желанная крайне! – причуда…
Потому что двоим –
Люто холодно жить меж людей…
А нежней, моя Рыжая… -
кто ж полюбить тебя сможет?..
Будешь «Блоковской Дамой»?..
Ах, рыжий ты мой Муравей! –
Забери мою жизнь!, - если это хоть в чём-то поможет:
Чтоб в глазищах прекрасных,-
Той дымчатой осени в тон
И оттенка медового –
робкая грусть не таилась…
Хочешь куклу?..
Напрасно…
Их, всяких – гляди!: миллион!..
Я ведь выберу – новую…
И чтобы локоны лились,
Как твои: медью медь!
Чтоб – давно позабытым уж сном
Снова детство вернулось…
Я буду стихи Элюара
Осторожно читать - …
и у ног твоих буду сидеть:
Мягким шёлковым псом –
В кружевах твоего пеньюара…
…Хочешь Куклу, родная?
Ведь мы растеряли давно
Всю и ласку и нежность и только корячатся тени
Дикой Смуты… - и знаю, -
Спасенье осталось одно:
Трепет женской души
в этом проклятом смрада броженьи…
Так – иди же, иди!!!
Я Влюблённый – но я не Слепой!:
Ты – устала, устала, устала, - устала!: устала!!!
Прячь лицо у меня на груди!
Я – немыслимо ТВОЙ.
А потом -
я куплю тебе куклу:
как девочке малой…
Будет – кукла «Наташа»…
И пусть пулемётным огнём
(как вчера
юнкера!!!)
Транспортёр хлещет площадь Манежную
Со сферических башен –
Плевать!:
Мы запрёмся, замрём.
Перебесятся.
Слышишь?!
Иди же, иди ко мне, нежная!..
Пусть стреляют за окнами!..
Будем лишь Мы и Кровать:
Без Истории с буклями…
И не хочу я другую,-
Лишь тебя…
Чтобы - …куклу
в чаду баррикадном искать:
В дни восстания – куклами,
кажется,
тоже торгуют…
PATRIA ETERNA
Октябрь и безлюдье. Разбитый волной парапет.
Пустая пивная. Девчоночки броские патлы.
И смех кавалера-подростка куражливый вслед:
- «Ну чё ты там, дядя! Козёл! Не подглядывай, падла!»
Сгущаются тучи и сыростью тянет с реки
В свинцовой воде ледяной зябко прыгает бакен.
Под грязным киоском в оскале желтеют клыки
Дрожащей от холода, жалкой бездомной собаки.
Она в злобном страхе затравленно, глухо рычит,
С тоской человечье-звериной мечтая о вкусном.
А может, в прилипшем к хребту это брюхе урчит,-
В котором, наверное, суток так несколько пусто…
Рыбёшка плывёт, выставляя в барашках воды
Белесые брюшки с отчётливым запахом гнили.
Как – виселиц некогда стенькины плыли плоты,
А позже немного – бойцы «Добр. Армии» плыли…
Бежать. Но – КУДА??? От судьбы куда деться родной?!
От этого «чё ты, козёл?»; от девчоночки плача;
От стёкол разбитых заброшенной летней пивной?..
«Там» - даже собаки рычат не по-русски, - иначе.
…Наверное, это и есть Генофонды Руси:
В заплаточках бабка, - каких «Цитадель Коммунизма»
Забыла и знать – с тихим вздохом («смотри ж не куси!»),
С не русским совсем, чисто западным, ИХ прагматизмом
В отделе колбасном в толпе на ногах прикорнув
(полпенсии отдав за фунтик филейки заморской!) –
Довесок достанет, колбасный пакет развернув…
И – сунет опасливо злобному псу под киоском.
АБРИКОСОВЫЙ СЕТТЕР
В города, между домами старыми,
По асфальту шлёпая лапами мокренько,
Абрикосовый сеттер шнырял бульварами,
Не обращая вниманья на окрики.
Вертел хвостом, обнюхивал лужицы,
Деревья – да и вообще весь город –
И ему казалось, наверное: кружится
От бега город! И – лаял со вздором
На город вертящийся: до восторга.
А к нему от старушки «а ля Каренина»
Рванулся такой же полный восторга
Белый комочек зефира вспененный:
Взбалмошный пудель. Скулил обиженно;
Стоял, приветливо зубы скаля,
Лапки сложив, - просился униженно:
Всего лишь гулять. А его – не пускали…
Он смолк, уронив поводок натянутый –
Разочарованный всем на свете
Зефирно-белый пудель обманутый.
И к нему подошёл Абрикосовый сеттер
И ткнулся носом в чёрный нос белого;
Мордой о мордочку по-человечьи
Потёрся: судьба, мол, нас псами сделала;
Ну – не пускают; а хныкать нечего!
А старушка соскучилась по кофейнику:
- Домой, Вили! Кофею сварим!
…И задумчиво вслед им чесал под ошейником
Абрикосовый сеттер на мокром бульваре…
КОРОЛЬ ЛИР
Облегчённо умчались кареты, звеня,
И кружит музыкальный играющий ящик
Чередой звонких кукол. Я вычурный ящер
Из реликтовых мелов. …Девчонка щенят
В подоле сарафановом сладко баюкает,
С молоком тычет соску в чернявый их рот…-
Это я или нет? С нею рядом? А с клюкою
С нами рядом тогда – кто? …Я тот и не тот,
Что когда-то звенел звонкой дверцей кареты,-
Выпускал своих Золушек ночью на бал,
А потом погибал хулиганом отпетым
По-есенински нежно… Я не отпускал
На последний твой бал-карнавал-маскарад
Непослушную гадкую девку-сластёну:
Свою Золушку!.. Сколько ночей уж подряд
Я, как белочка в лапках орешком калёным,
Всё играюсь тобой, всё верчу опрометчиво,
Исступлённо – пытаюсь хоть чуть обогреться
Тусклым отблеском Золушки с волосом гречневым
И каштановым и золотистым… Но дверца
Уж не хлопнет, как прежде бывало,- на бал
Выпуская вспорхнувшую Фею хохочущее
И смело… Только кружит в ночи карнавал
Музыкальных фигур с механически точащим
Изнурительным скрипом: шкатулочный мир,
Что три века назад злой башмачник из Дрездена
Сотворил, став пророком… Ты видишь? Я Лир,
Твой Король… А шкатулка – пророка Отметина…
Проклятущая мета Времён и Зеркал…
Ну куда ты ушла в Зазеркалье?! …Примета:
Вот орешек разгрызанный чуть не упал
За стремительной, в шашечках, дверцей кареты
На резиновый коврик… По городу вдоль
Слепо скачущей с гадко приткнувшимся Лиром
На подушках в углу… Он спешит не в «Бристоль» -
Он бежит от себя… Позаброшена лира;
Он орешек грызёт; словно белочка в лап…-
Видишь, чёрт побери, как он вертит и вертит
Этот ярко хрустальный кусочек крыла?!
Так и эдак и эдак и так и хоть верьте
Хоть не верьте – а всё же примета примет:
Раз он чуть не упал на резиновый коврик –
Значит скоро поднимет его Архимед
Рычагами любви под настойчивый окрик
Ассирийца-погонщика; плетью неистовой –
Как осла, как осла, как осла, как осла
В неподъёмной арбе – будет злобно нахлыстывать:
- Не спасла!!!
Ах, кареты тебе?! А кнута не желаешь ли?!
А арбы неподъёмной, скотина, не хошь?!
И… - кнутом всё, кнутом… И с такою вот, знаешь ли,
Омерзительной и вызывающей дрожь
Прикасаньем кнута к шевиотовой кожице
Изнурённого ослика тле бытия –
Бития!: гадкой пакостью… Скривится рожицей
Чёрно сморщенный чёртик ехидный: - Свинья!
Всё орешков тебе? Подавай тебе Золушку?
Затрясётся, смеясь; хохоча, пристыдит:
- Забывай-ка, «мон шер», своё Красное Солнышко,-
И копытцем восторженно зацокотит
И заблеет козлом: волочи, волочи
Поскорей, мол, дурак, ту арбу! – и не смей
Мне отлынивыть!.. Брякнут, впуская, ключи;
Распахнётся дубовая дверь – а за ней
Будут жарить людей,
Предавая огню.
Силе чёртовой всей
Первым блюдом в меню
Поэтесса та станет с дырою во лбу,
Что стыдилась по-клоунски тешить толпу
Худосочным стишком – и поэт, что везёт
Ей дрова, исступлённо орешек грызёт,
Угасая в подушках кареты…
…А карета летит в октябре
Золотистом – и Лир до рассвета
Всё грызёт свой орех, одурев…
Что, любовь моя, больно?
Целуй меня в губы.
Мир ужасно фривольный,
Механически грубый,-
Только тускло вдали светит жёлтый торшер.
Я не робот, мне нужен тот мир по душе,
А не этот, где нет
Королевских карет
И в карете у Лира
Позаброшена лира…
…Запорошена гулким вертящимся сном
Искромётная палица под колесом
В даль бегущих карет…
О, ломай руки с хрустом!
О, царапай,- браслет,
Медью пахнущий вкусно
И финифтью эмали!..
…Нет, прощай навсегда.
Мы своё отсверкали.
Из обломков креста
Мальчик с девочкой – новые Лир и Корделия –
Терем строят пусть, страстью искрящий не слабою.
Спи спокойно, моя дорогая Офелия,-
Наши гвозди скрепят их, а не оцарапают.
ЧЁРНАЯ МОЛЬ или БЕЛОЕ РЕТРО К РОВЕСНИКАМ 20-ГО ВЕКА
Белый Город… Недавно, давно ли
Жаркий Август стоял?..
И – ДАВНО ЛИ ушёл в Галлиполи,
Не сдержав у Каял
Натиск сабель ударных Конармий,
Крымский весь гарнизон?..
…Белый Город. Похожи на гарпий
Стаи чёрных ворон, -
Деловито что по снегу скачут
(а поди, прокормись!)…
От Христа до Янаевской дачи –
Хоть ты как там крестись, -
Двоеперстьем, трёхперстием… - право:
Щще поди, добреди…
Все века ведь по-своему правы…
Потеряй, обрети –
Вековечны и Муза и Посох
В ночь бредущих калик…
…Белый Город… Какой, Боже, воздух!..
Слышишь мёртвый мой крик?!
Это – Я!: офицер контрразведки!, -
Подпоручик-Поэт!..
…Как горят в белом бархате ветки!..
Боже, сколько нам лет???
Я уж – БЫЛ!: трюмным ужасом Скверны!,-
В Галлиполь что плыла!!!
Ну а Ты – в прошлой жизни, наверно… -
Гимназисткой была.
Помнишь, как нам извозчик ( мол «Ухх-ты!») –
Головою кивал?
А я мех твоей беличьей муфты
В тех санях целовал…
Это – БЫЛО уж, было уж с нами!
Шёл из храма народ…
Это был, дай-ка, Боже, мне память… -
Ах, пятнадцатый год!
А потом, в девятнадцать – нещадно
Век взъярился, суров:
Петли виселиц-бронеплощадок,
Сонм рабочих голов - …
ЭТО Я!!! Ведь Поэты – исконе
В контрразведки идут:
Когда ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ стонет
Русь набатами «Смут» -
И, как ангел дрожащий, трепещут
Всех Империй крыла…
…ТЫ в ТОЙ жизни, довольно зловещей,
«Чёрной Молью» была –
А я кончил в мансардах Парижа
Пулей в собственный рот!
Это был (да напомни!, скажи же!!!)… -
Да. Двадцатый уж год.
ИЗГИБ
О, женских ног волнующий изгиб!
Капрон колготок на белесой простыни!
Не будет их - …ты знаешь, я погиб.
А будет их не счесть,- как в синей роздыми
Лукавых звёзд – вот сколько будет ног - …
О чёрт, мне мало. Всё равно мне мало.
Нужны ещё твои… Чтобы я мог
Их целовать, откинув одеяло.
ДРЯНЬ
Я люблю тебя, Дрянь. И когда полушёпотом
Кенгуриною ночью в постели ты лжёшь,
И когда с первым встречным – не то что безропотно, -
Восхитительно-самозабвенно! – идёшь –
Кто куда поведёт… - вот. И даже (и даже!) и
Когда ждёшь телефонного нервно звонка –
Я Люблю Тебя, Дрянь: выносящий – уставшую! –
Из постелей любовников на руках…
|
| |
| |
