| YulKo | Дата: Вторник, 24.05.2011, 21:37 | Сообщение # 1 |
Автор
Сообщений: 689
Награды: 15
Замечания: 0%
Статус: Offline
| ПОТОК ПЕРСЕИД
Ночь плачет в августе, как Бог темным-темна.
Горючая звезда скатилась в скорбном мраке.
От дома моего до самого гумна
земная тишина и мертвые собаки.
Крыльцо плывет, как плот, и тень шестом торчит,
и двор, как малый мир, стоит не продолжаясь.
А вечность в августе и плачет и молчит,
звездами горькими печально обливаясь.
К тебе, о полночи глубокий окоем,
всю суть туманную хочу возвесть я,
но мысли медленно в глухом уме моем
перемещаются, как бы в веках созвездья.
1945
КОРОТКАЯ ГРОЗА
Блеснула вдруг и полоснула
по горизонту раза два,
плеснула наспех и едва
пол-улицы ополоснула
и, собираясь дать раза
селу за то, что днем уснуло,
она тихонько громыхнула,
такая славная гроза!
Потом рукой на гром махнула:
Сойдет и так! Не до беды!
Черемухой чуть-чуть пахнула,
чрез громовой ухаб махнула,
и, словно ахнув, распахнула
глаза, и окна, и сады.
1968
ЛЕТНИЙ САД
Летний сад сквозит, как воздух, емкий,
понабрался статуй и людей.
На пруду с зеленою каемкой
подают здесь свежих лебедей.
Без лица, но чем-то длинноглаза,
как впервые вышедшая в мир,
в лебедей глядится дева-ваза,
тихо приодетая в порфир.
И аллеи ходят как столетья.
Вечер настает во весь размах.
Фейерверки – точно междометья
и взлетают, как за ахом ах!
16 июня 1972
РЕКВИЕМ
Requiescat in pace!
Со святыми упокой!
Вечная память!
I
Из воды – на ненужный воздух,
когда всё ничему равно.
(А вечер был в снегу и в звездах,
когда тебя коснулось дно.)
Плыло тело. Был только Волхов.
Воды – волоком. Час – как нож.
И само пространство заволгло –
не отворишь, не протолкнешь!
Стар простор. Но стал он сужен,
стиснут, сплющен и размозжен.
Отчего же он стал ненужен?
Кем кому и зачем был сужен
и навалил стопудовый сон?
(Не с гитарой на веслах
под весенний восторг –
на носилках безмозглых
прямо смолоду в морг!
Тут бесшумно, как в детской,
и вопросом не тронь!
Отвечает в мертвецкой
только сиплая вонь.
И в лицо ты, и с тыла,
словно камень, молчишь.
В пальцах песня застыла,
как задушенный чиж.)
Было молодости немного,
было радости на пятак.
Далеко-далеко до Бога,
но всегда за какой-то так
от порога и до порога,
а живет человек-простак.
II
Нечем стало мне помолиться!
Тряпки с тайны совлечены.
Только хочется умалиться
до ничтожной величины.
И чтоб к черту вам провалиться,
вам, ученой правды чины!
Подавиться бы вам, окаянным,
распоследним куском мертвеца!
Смыло нацело океаном,
замело до конца туманом, –
нет лица на тебе, нет лица!
Просто ты в простыни закутан,
а выходит – как ангел бел.
И любой бы Эйнштейн и Ньютон
от безличия оробел.
Человек невелик. Но одно я
не могу, хоть убей, понять:
как же может свое, родное,
так безжалостно провонять?
И не знаю я, как лукавить
и кому пустить подлеца.
И зубов тебе не оскалить –
нет лица на тебе, нет лица!
Пусть исплакан мир и исплаван –
ну, а горе прет напролом.
И всего ты лишь белый саван
на невидном своем былом.
III
Ум со святыми не упокоит,
и начинаю я ворожить
(как на ромашке): жить
стоит – не стоит,
стоит – не стоит?
Юг, Север, Запад и Восток,
да были ли вы намедни?
На чем оборвется лепесток
самый последний?
IV
Из воды по воздуху – в землю!
Гроб, одетый в чертов кумач,
на сочувственное глазенье –
гроб, багровый, будто палач.
Кумач задыхается в черноземе,
ком кулаком стучит о ком...
Кончилось! Боже, а что же кроме?
Холмик – как холод. А под бугорком
нечто такое, чего не надо.
Вечная память! О, как ты зла!
Вечная память – как канонада
или как выстрел из-за угла.
Вечная память – как каталажка.
Вечная память – до самого дна!
Вечною памятью монашка
тебя отпевает, совсем одна.
И как же лелеять Божью обиду?
И за нее сыскать на ком?
(Служит теперь по тебе панихиду
инокиня одиноко, тайком.)
Если бы время переупрямить!
Но не развязать на горе узла.
Вечная память! Вечная память!
Вечная память! Ох, как ты зла!
V
Холмик стал как вселенский холод
с теплотою родной земли.
Через заупокойный город
с вечной памятью люди шли...
Как далёко еще до Бога
и как близко нам до креста!
В черствой глине лежит так много –
многоглавая пустота!
31 мая – 25 июня 1972
* * *
Вкруг пагоды висит осенняя погода
на черных сучьях и на тусклых клочьях туч.
У колеса времен совсем не стало хода,
и бронзовый баран – как позабытый ключ.
И мнится, белый свет ни сладок и ни горек,
а в вечный будень он обыденный обед.
В буддийской тишине лежит мощеный дворик,
и снится кирпичам заоблачный Тибет.
Стоит на Севере большой и косоротый
из камня сложенный кроваво-серый мрак,
как древней мудростью, скудея позолотой, –
и нет вокруг него ни горсточки зевак.
Только вывеска из тени
извещает вдруг, что тут
морфологии растений
(неподвижный) институт.
октябрь 1972
АВГУСТ
Я смерть как не люблю природы показной,
и не поймут меня ни молнии, ни громы.
Но я попал под августейший зной
и в рыбьи жидкие хоромы.
И, как зеленые воздушные шары,
кусты на берегу раздулись постепенно,
и от медвежьей лапчатой жары
крушу с размаху водяные стены.
На грудь всей грудью прет ордастый лес,
и в августе густом я – как букашка в травах.
Сквозь дебри месяца я вскользь пролез.
Но дальше легче ли, скажи, о Боже правый!
1971
|
| |
| |
| fromnazareth1968 | Дата: Воскресенье, 11.02.2024, 17:41 | Сообщение # 2 |
|
Пользователь
Сообщений: 1
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Безвкусица.
У вас очень провинциальный вкус.
Если кого и брать , то Кузнецова Ю. или Рубцова Н.
|
| |
| |
