***
Где будет труп, там будут и орлы,
И где мёртвое тело, там и грифы.
На все услуги есть свои тарифы…
Глаза Пилата были злы, круглы
И как-то по-особому наглы:
«Ну что, моряк, нашёл корабль на рифы?»
Он был уверен: пленника смирив и
Пугая казнью – «Слышишь звук пилы?» –
Добьётся своего сейчас. – «Не слышишь,
Против тебя свидетельств сколько? Ну,
Ещё не осознал свою вину?
Это людское море ты колышешь».
Но Иисус, глаза закрыв, молчал,
Как если бы его не замечал.
***
Жизнь человечества без лжи -
Это и есть конец истории,
И в дел людских обсерватории ,
Которым не видать межи -
Одни художества! Скажи,
О чём с Христом Пилат в претории
Беседу вёл на территории
Римского корпуса? Свежи
В памяти речи-то Пилатовы:
"Сыны восточного халата вы,
Евреи, я вас изучил.
Давай халат с римскою тогою
Только на вид такою строгою
Сродним? Ты б радость получил!"
***
Итак, правитель понимал,
Что пленник праведник. И что же?
Своя туника ближе к коже…
К порядку мер не принимал.
Узник Пилата занимал
Как девушка – Сапфо – до дрожи.
Терпеть уже не было можи,
А пленник даже не внимал
Его словам, но, смежив веки,
Стоял, не видя никого,
Не отвечая ничего…
Но в этом странном человеке
Неведомый был Риму дух…
Нет, жар в Пилате не потух!
***
Иисус не слушал, а Пилат
Шевелил беззвучными устами
И жестикулировал перстами,
Ритор философии услад:
«Я бы положил тебе оклад.
Ты бы занимался лишь цветами
Под моим окном и роз кустами,
Ты бы жил как раб, нашедший клад
В добром господине своём. Слад?
Я, конечно, стар уже местами,
Но ещё с зелёными листами!
Премиальных не лишу доплат…
Дам тебе одежду без заплат.
Спать будешь отнюдь не под мостами!»
***
Как странно ты себя ведёшь.
Ведь на кресте распятье страшно.
Брр! Мне аж на спине мурашно.
Чего ты, смертник, ещё ждёшь?
Безумец! Ты же пропадёшь,
Крича от боли ошарашно.
Пощекочи меня дурашно –
И всё! Иначе смерть найдёшь.
Что смерть! Потешатся с тобой
Сперва мои центурионы.
Знаешь, как жалят скорпионы?
На месте бы твоём любой
Принял такое предложенье.
Гордец! Тебя ждёт униженье.
***
Я Понтию Пилату не простил
Попытку в договор войти со Мною:
«Если Ты плоть, что названа иною,
Возлюбишь, то Ты грех мне отпустил,
А если нет, то Ты мне отомстил,
Не я Тебе, с душой меня больною
Оставив и с той тайною срамною,
Которую Тебе я возвестил.
Я бы Тебя отменно угостил,
Монетой наградив, и не одною,
А если нос Твой станет к перегною
Привычен моему, я бы взрастил
Как сына Тебя! Что Ты загрустил?
Золою Ты здесь выпачкан печною…»
***
Я полюбил тебя. Любовь
Свободна в выборе! Напрасно
Внимаешь мне, гордец, бесстрастно.
Я предлагаю тебе вновь
Свободу! Ишь ты, хмурит бровь.
Ах, как лицо твоё прекрасно…
Будешь со мною пидарасно?
Что ты молчишь? Воспрекословь!
Разве безнравственно… Любить?
Разве мы, римляне, злодеи?
Нет – вы жестоки, иудеи!
Я не хочу тебя губить.
Давай друг другу отдадимся
И кратким счастьем насладимся!
***
«И что есть истина?» Задав
Христу вопрос, Пилат ответа
Не ждал, как ценного совета:
«Ищешь погибнуть, пострадав?
Что ж! Будет кролику удав.
Смерть – мрак, ничто, и нет в ней света,
Ни даже малого просвета.
Умри, по жизни возрыдав!»
Руки умыл, Христа предав,
Тот, обладал кто правом veto.
Живо сказание в молве то:
Кинокефал-костоглодав
И Автопед-простатодав,
Пилат был. Нет в молве навета.
***
Наркотик, значит, и особо
Опасный конопля? Ну-ну.
Одна известная особа
Венец из терний в старину
Надеть велела Мне. Спас обо
Увенчан был им: сень земну,
Крест со Мной несшую подсобо,
Хорошим словом вспомяну!
Особо, стало быть, опасный
Наркотик конопля? Не спасный
Травы тебе, Понтий Пилат,
Дым оттого, что опрощенец
Ты тайны, мерзкий извращенец,
И тот, и этот ты пил ад.
***
Я умираю у ручья от жажды,
Имея ум, опасным дураком
Я оглашён, и кто со мной знаком
Обидеть меня должен хоть однажды.
Войти в одну и ту же реку дважды
Нельзя, а я вошёл. В смысле каком?
А соглядатай чёрный твой – при ком?
За это знанье у воды для стражды
Прикован цепью я, и так умру.
Родители зачем меня зачали?
Я лишний, обделённый на пиру.
В великой мудрости ещё больше печали…
Мученья всё сильней. Скоро конец.
Терновый на челе моём венец.
***
Так простит ли Пилата Христос?
Пусть задаст себе этот вопрос
Тот, чьё к полу мужскому влеченье
Пахнет как миллион алых роз.
«Возлюби и врага» – вот ученье!
Только ждёт тебя не облегченье,
Пошлый делатель вычурных поз,
Но на правило есть исключенье!
Иисус ли Пилата простит?
Никому Вишну лично не мстит,
Потому что Он – Бог-Охранитель,
Шива суд таковым возвестит,
И Дух истины – их обвинитель,
Ибо есть о законе Ревнитель.
***
Спросил: «А что есть истина?» – Пилат,
Новую тогу, римский их халат
Надевший, возлелеявший надежду,
Что в узнике обрёл он сущий клад.
Одеть бы Его в чистую одежду
Да посвятить в свою обезнадежду…
Двух одиночеств полюбовный слад…
Пилат подсел на самоизбодежду:
«Ах ты, мой в шоколаде мармелад,
Из огурцов весенний мой салат,
Всю жизнь тебя я в горе и беде жду –
Стал юношей шесточек мой, что злат!»
Я, словно слон, войду в вашу галдежду,
Катя на вас каток как изгладежду!
***
Пилат пил ад.
Пилатова есть плата:
Большой оклад:
«Ты же ума палата!»
Не ум, а клад…
И ценят все Пилата
За быстрый слад
И связи не без блата.
Свежий салат
И палка сервилата,
Пёстрый халат…
Эпоха отошла та.
Ел шоколад
Лизавший место злато.
***
По доброте Пилат Христа просил
Отдаться и предаться играм Греков
И Римлян, но молчал без перереков
Он, а не передсмертно голосил.
«Ведь ты же ещё юн и полон сил,
Зачем так умирать? Ведь нет в добре ков…
Давай хоть смерим длины огуреков,
Два мальчика как… Я бы твой вкусил!»
Христа Пилат просил по доброте,
Но чужды добра гласу Иудеи…
Вот был казнён за что Он на кресте,
А не за теософские идеи
Причудливого культа, где Сам Бог
Сходит на землю нищ, сир и убог.
***
Если насилие нельзя
В пику насилию поставить,
То сколько раз щеку подставить,
Чтоб согласился Ты, что льзя?
Один раз? Два раза? Дерзя,
Насильник будет зло уста вить –
Чем замолчать его заставить,
Сказочник? Бога звать, грозя
Карой биющему? Бузя,
Ты проповедуешь! Представить
Страшно, как жид будет картавить
Перед хохлом, кукурудзя!
Из речки вынули язя,
А он трепещет неспроста ведь!
***
Прощать есть дар и щедро Господь Бог
Себя им одарил при посещенье
Всей твари, но Пилату на прощенье -
Рассчитывать? - Ответ даст голубок,
Мудрый как змей, который назубок
Одну свою молитву знает. Мщенье
При жизни петуху за извращенье -
Это надежда... Да уж. Бог глубок.
Иль в сердце шерсти у Христа клубок?
Это ж какое надо отвращенье
Иметь к пороку, чтоб Своё прещенье
Оставить на потом! Всё, колобок,
Я - хитрый Лис, а ты - румяный бок...
Кара страшна за пола извращенье.
***
Неподобное Бога подобие –
Это тьма под ногами Его,
Иисусово непостыдобие –
Крест возложен был и на него.
У бревна есть одно неудобие –
Тяжело больно для одного,
А вдвоём… Не бревно – хлебосдобие!
А нести-то всего-ничего.
Славит капля дождя – хлеборобие,
Хлебный колос – земли естество…
Крест несут они через сугробие.
А Голгофа – полов ложество.
Крест бревенчатый вам и в надгробие.
Ничего больше кроме него.
***
Я крещу в дыму, увещевая,
Ей, покайся плоть, пока живая,
Потому что после смерти тела
Ждёт тебя… Как рана ножевая
Эта весть. Ну вот и опустела
Храмина, душа, что отлетела,
Видит её, смерть переживая
Первую – она так жить хотела,
А тут смерть вторая! Торжества я
Голосу придал бы здесь, взрывая
Хора тишину, что загудела
Как осенний ветер, завывая
Плачем: листвой роща поредела,
Ждёт деревья вьюга снеговая.
***
Агнец, на заклание идущий
Так, словно ведёт его стригущий,
А не убивающий, без гнева
На толпу глядящий, чей рёв пущий
Приближает время Грозноднева,
Ибо нет страшней суда Ягнева,
А во гневе Он – Младенец сущий,
В Чьих устах – пыламя-обогнево!
Обувь понести я не достоин
У Того, Чей вид не непристоен,
Хоть и наг, на казнь несущий крест Свой,
Уксус Чей на горечи настоен.
Ух, какой взвился на весь окрест вой!
Царскою Царь чашей удостоен.
***
Не будете вы ликовать,
Победу празднуя над Шивой.
Я по Москве иду с нашивой
«Хохол», в меня ищут плевать.
Ну надо же, так лютовать:
«Пропагандисту анаши – вой –
Смерть на кресте!» Жизни паршивой
Не жаль. Чего не миновать,
Тому и быть. Требую казни!
Убей, толпа, меня скорей.
Исполненный жизнеотказни
Хохол я, да! К тому ж еврей,
Себя признавший в караиме
Молитвами, Израиль, твоими!
***
Вкус уксуса каков, Москва, и желчи,
В нём растворённой, ведом мне, увы,
А крест нести тем легче, чем тяжелче,
Почтеннейшая публика Москвы.
Ну, Гжелью погляди... Вот! Ещё гжелче!
В очах столько небесной синевы...
Пихання зла чи бачу у нiх, сожел чи?
Хруст снега тонет в ропоте молвы...
Какую вы высокую Голгофу
Устроили мне - зрелище же всё ж!
Распятье - отдых, крест когда несёшь.
Я так мечтал пройтись по Петергофу,
Да не был впущен в город на Неве...
Зато, вот, наскитался по Москве!
***
Искренна радость, коей много в криках:
"Антихрист!" - Надо ж, так Христа любить.
За то, что я как Маяковский в Бриках*
Не жил, меня к кресту должно прибить.
Безумен я. А кто у нас о фриках
Печётся ныне? Некому их бить!
Порхатый жид взят в злостных чик-чириках,
За это его мало и убить.
Высок Голгофы холм и весь заснежен.
За то, что я был с женщинами нежен,
С мужчинами же холоден и груб,
Несу я крест. Идти осталось мало.
Ура! Москва антихриста поймала!
Распяли уж скорей жида к добру б...
***
Я признан переводчиком поэзии,
Но мне не платят даже за украд,
Поскольку я отверг их буквы "э!" зии,
Как у Лаокоона, чей обрад
Передан как страданье. Конгруэзии
С приставкой "псевдо" ради пышных трат
Я так и не познал, злой инфлюэзии
Распространитель. Весь ведь аппарат
Насилия разрушится без этого...
Порока ли? А, может быть, Господь
Так сотворил нас? На Голгофу - подь!
Жрецу - приход, поэту же - поэтово.
Они требуют, пол чтоб изменил
Тот, кто мужское девство сохранил!
***
Полосу света так и не увидив,
Я умереть готов во тьме ночной
За то, что не оставил здесь в крови дев
И пол не поменял свой на иной.
Меня хотят рапять, возненавидев,
По мненью их я душевнобольной -
Ведь даже не остался визави Див
С девицей ради случки хоть одной.
Искусственной вновь истязают болью -
Таков за правду антигонорар,
Поскольку я призрел и гонор ар,
И гола красоту вашу футболью.
Убейте же меня, зачем пытать?
Я не хочу инакополым стать!
***
Насколько скользкие на склоне
Стези Голгофского холма,
Знает распятый в Вавилоне
Мессия. Лоб, что та чалма…
Как лебедь в ледяном полоне
С цитатой на устах псалма
Застыл в недвижном Он проклоне…
Знать, точно Бог метит в шолма!
Сон Соломону снился странный:
Его распяли на кресте –
Язык не знал он иностранный,
Божественный по красоте,
Ну просто ангельский… За это
Казнили русского поэта.
***
Ой ли обманут опальной судьбой
Лебедь хмельной ясновидной неволи?
В долгой агонии бился от боли
Девственный князь высоты голубой.
Клин лебединый не звал за собой:
«Мы улетаем! Доколе? Доколе?»
Лютая слава светилась всё боле,
Боль воссияла – то видел любой!
Белая более белого снега
Билась во льду лебединая нега,
Только сковала её не земля.
Сон ледовитый взломал ли надменно,
Муку последнюю больше не для,
Лебедь поэзии? Быль – неизменна?
***
И раз Он шизик, заражённый
Проказой чернокнижья, в гроб
Скорей содёт пусть, поражённый,
Пусть наметёт над ним сугроб!
Как змей, на древко водружённый,
Воздет Поэт. Шок. Отороп.
Крест, на холме сооружённый,
Лечит от умственных хвороб!
К кресту прибит Обворожённый.
Нужен земле кровопокроп,
Взошёл чтоб колос, сбережённый
Под снегом, знает хлебороб.
Ну, больше ты не раздражённый,
Язык, что сладок, как сироп?
***
Сон мне – хождение на казнь –
Снится как ужас еженощный,
А у меня смертобоязнь,
Я в нём не муж – сосуд немощный.
Толпы к юроду неприязнь:
– Попался, петел доморощный!
– Барин, красавчика не сглазнь!
Чем крест, лучше снурок навощный.
Но не могу я донести
До места казни крест мой. Снежно.
Опять споткнулся, вновь идти…
Только распятье неизбежно.
Когда же руки мне пробьют
И наконец уже убьют!
***
И солнце луной чёрной потушилось,
И стали видны звёзды. Жуткий миг!
Я не могу сказать вам напрямик,
Как моё сердце переполошилось.
И совершилось то, что совершилось.
Вот, вижу я глаз ваших перемиг.
Не нужно вам Христовых и впрямь иг,
Коль общество вновь перепетушилось…
И больше нет ступени – пустоты
Зияние во мраке есть, паденьем
Чреватое, в котором просто ты
Канешь, народ, что славен объеденьем,
Помещик старосветский как, увы.
Вот какой выбор совершите вы.
***
Христос учил: «Если ударили
Тебя по правой щеке – левую
Подставь биющему!» – В ударе ли
Был, курнув травушку палевую?
– Кисти вчера проскипидарили?
Дай caput morte подмалевую.
Явлю им, как отблагодарили
Розу… Дай вазу кришталевую!
Ты хорошо сказал, возвышенно,
Учитель, только я не радуюсь,
Как блекнет роза шелковышенно,
На подмастерье всё с утра дуюсь.
Как через розы увядание
Мне передать Христа страдание?
***
За всех ли дал Себя убить
Спаситель на кресте? Ответит
Ко «да», чадит тот, а не светит.
Надо ж, так сердце огрубить!
Надежду ложную разбить
Уж лучше. На Христа наветит
Тот, кто так неветхозаветит.
Как можно мерзость возлюбить?
Господь наш не за козлищ стада –
За агнцев дал Себя распять.
Что, протестант, прикрыл уста, да?
Ты сколько в день грешишь, раз пять?
Христос простит, Он Господь добрый…
Ты так уверен, прах удобрый?
***
Погубил гомосексуализм
Еллинов, латинян, ну а ныне –
Пиндостадо – ух, сколько свиныни! –
С евростадом. Этнокатаклизм…
Линчевать гея – не вандализм.
Педераста убивший вины не
Имеет перед Всевышним. Говныни
Знатока ждёт толпы брутализм.
Главный враг Иисуса Христа –
Гомосексуалист, а Пилата
Ожидала великая плата…
И старался он так неспроста.
Вот за что Иисуса распяли.
На Денницу, гей, зенки не пяли!
***
Пожил? Всё. Руки на груди
Сложи и спи теперь сном вечным.
Но только Бога не суди
Судом напрасным, человечным.
А если судишь, не серди,
Но, огником став тонкосвечным,
Укором Ветер победи:
«За что над Пастырем овечным
Дал надругаться Ты им? Где
Ты был, когда они пронзали
Его копьём, нигде-везде?
Зачем Его так наказали?
За что к кресту Он пригвождён?»
И Ветер стихнет, побеждён… |
0
