Безумие, воспетое не мною,
играет в незатейливые прятки:
томит и манит полною луною,
перебирает выцветшие прядки
и утром тает.
Утром в перелеске
её нашли, уснувшую спокойно.
И жизнь крючочком на прозрачной леске
цеплялась за неё. Уйти достойно
она хотела.
Древняя старушка
из дома вышла в мороке тумана.
Нашла овражек. Сделала подушку
из листьев прошлогоднего дурмана
и прилегла.
Не слышала, как звали.
А может, снилось ей, зовут Оттуда
и укрывают в призрачные шали,
и обещают утреннее чудо.
И он пришёл.
Рассвет. Развеял смуту,
принёс лесным созданьям оживленье.
И оживил старушку. В ту минуту
что слышала она? Лишь птичье пенье... |