У реки под раскидистой ивой две подруги обнявшись сидят. Их глаза - как печали озера, в душах - горечи губящий яд. - Никогда не бывать мне счастливой, устремив в даль небесную взгляд, обреченно промолвила Нора. - Без любви жизнь похожа на ад, прослезившись, сказала подруга. И дрожали от боли слова - У любви переломаны крылья, на взаимность надежда мертва. - Слушай, Нора, одна есть старуха, о которой толкует молва, я слыхала о чуде всесилья колдовского ее мастерства. Присушить она может любого, Знает зелья вратного секрет. Может, к ней обратимся? - Татьяна! Ты с ума сошла, милая, нет! Мне не надобно зла колдовского- это силы нечистой совет. Не желаю в любви я обмана, отозвалось бы чувством в ответ на любовь мою сердце Алана... Но мне странная мысль вдруг пришла, то ли разум возмогся прозреть мой, то ли тоже с ума я сошла. А давай все же сходим, Татьяна, к мастерице того ремесла, я хочу побеседовать с ведьмой. Свет без милого - стылая мгла...
Отыскали подруги колдунью, о своей рассказали беде. Над свечою шептала старуха, воск узорами плыл по воде... Предалась ворожея раздумью, взгляд направив к зеленой звезде. После сипнущим голосом глухо так сказала: - Я вашей нужде помогу, дам отвар чудодейный, научу провести как обряд: на крови замесить нужно тесто и волос поместить в него прядь, и, из этого крестик нательный вылепляя, заклятье читать. Освященного крестика вместо колдовской амулет надевать! Ну, а снадобье надобно милым незаметно добавить в вино- запылает душа их и тело вожделеньем безудержным, но повторенье до самой могилы проходить ритуала должно, чтоб не гасло и ярко горело пламя страсти, но знайте одно- не любовь колдовская присушка, а магнит для влечений она. И в момент согласилась Татьяна, возжеланием счастья полна. Зелье взяв, поспешила подружка завледеть тем, в кого влюблена...
Но у Норы от этого плана оборвалась надежды струна - Нет! качает она головою, не по сердцу мне страсти туман. Нет ли средства иного, колдунья, чтоб меня полюбил мой Алан? - Вижу, милая, чую душою, что чумной приворота дурман не приемлет ни сердце, ни ум - я не простой предложить могу план. По своей ты не лжива природе, чувств немило тебе воровство. Твой любимый живет как изннанник- о том ведаю я, у него безграничная тяга к свободе. Вот суть замысла в чем моего: нужно душу твою чтоб избранник возлюбил, но ее в существо, что ему больше всех ненавистно, я вселю. Он не терпит кого? - Ненавистней всего ему кошка- один вид раздражает его. - Осознай, что идешь ты на риск, но будет честным мое колдовство. Только жизнеопасна дорожка- не вернуться в свое естество можешь, кошкой оставшись навеки, если в образе этом принять он тебя не захочет, но если пожелает хоть раз приласкать, теплотою окружит опеки, человеческий облик опять обретешь, став любимой - чудес ли не боишься опасность познать?
- Ничего не боюсь я, колдунья, совершай превращенья обряд. Так люблю, что и кошкою стать я соглашусь... Тут же ведьмовский взгляд возгорелся во мраке безлунья, искровой прокатился разряд- стала кошкою Нора, а платье на пушистый сменилось наряд черно-рыже-молочного цвета, а в раскосых глазах - изумруд. Ведьма впала, устав, в полудрему- колдовской утомил ее труд. И в трехцветную шкуру одета, побрела куда чувства ведут кошка-девушка - к милого дому, где ее испытания ждут...
Жил один Алан в маленьком доме и любил пребывать в тишине- он ваятелем был и поэтом и мечтал по ночам при луне, находясь в безмятежной истоме, с тихим сумраком наедине. То вдруг строчки летят рикошетом из души его, то, как во сне, забываясь, ваяет из глины, окрыленный виденьями грез, фантастических образов формы. Для него созиданье - наркоз, затмевающий скуку рутины окружающей жизни, от проз бытия уносящее в штормы вдохновенья, в обители звезд... От всего, что ему угрожало потерять дух свободы, он вмиг удалялся в домашнюю нОру, где лишь Музы приятен был лик. Но порой его душу терзало чувство, что походило на крик одинокого сердца, ведь Нору полюбил он, но был как ледник с нею холоден, вид безразличный принимал когда видел ее- так бежал от любви, не желая одиночество рушить свое и уклад странной жизни привычный. Опустело-немое жилье оживляла мышей только стая, пауки и наплыв муравьев.
К дому этому и направлялась девушка-кошка, в мечтах вознамерясь Алану стать нужной, но таился в душе ее страх- она больше всего опасалась, что надежды рассыпятся в прах. "Прочь не выгонит, буду послушной, тихой-тихой, как стрелки в часах"- от волненья дрожа, горемыка вот о чем беспокоилась лишь. На крылечка запрыгнув ступеньку, заприметила серую мышь, и в момент ухватила мурлыка, нарушая царящую тишь, изворотливейшую злодейку. - Что за шум? Елки, кошка здесь! Кыш! возмутился Алан, открыв двери, Кошек отроду я не люблю, убирайся отсюда... Смотри-ка, мышь поймала - за это хвалю. Ох, мне эти пушистые звери- словно черти в бредовом хмелю. Взглядом просит Алана мурлыка: "Не гони меня, милый, молю!"
Дверь эахлопнув Алан раздраженно, углубился в искусства процесс- сочинял он легенду о фее погружаясь в пространство чудес - Что со мной? вскрикнул вдруг огорченно, чувство будто пал нА душу пресс, душно словно удавка на шее, пыл фантазии вовсе исчез. Знать, пора отдышаться немножко, ночь бессонной была, я устал выйду песни послушать скворечьи и Токайского выпью бокал. Дверь открыл - на крыльце та же кошка. - Снова ты! Черт тебя бы побрал. Пригляделся - глаза человечьи у нее - он такие видал у кого-то... как цвет изумруда. - От усталости, видимо, бред разыгрался - взбесилось сознанье Пачку нервно открыв сигарет, закурил - Ну, взялась ты откуда? И уйдешь наконец или нет?! На ступеньку присел, и мурчанье добродушное слышит в ответ...
Отчего-то светлей и теплее, бестревожнее стало слегка на душе у Алана... "Наверно, от вина полегчало глотка"- он решил, став к мурлыке добрее - Я сейчас дам тебе молока, киска, ты ведь голодная верно? Что в глазах у тебя за тоска? У тебя, вероятно, нет дома, и погода сырая - дожди проливные идут беспристанно. Жаль тебя, в дом, давай, заходи. Ты как будто мне чем-то знакома- странно екает что-то в груди... Так негаданно вдруг и нежданно кошку вздумал Алан приютить.
Возвратилось к нему вдохновенье- он закончил легенду к утру, и всю ночь с ним была его фея. а у ног пела кошка "Мур, мур..." Днем прочел он мурлыке творенье, позабыв и психоз, и хандру. - Киса, я назову тебя Эля, словно фею, что служит добру. И душа кошки заулыбалась... Но внезапно Алан заболел- сотрясала его лихорадка, то горел, то был белым как мел- и мурлыка к Алану прижалась, разделяя печальный удел заболевшего друга, он, сладко засыпая, погладить успел, приласкав чутко-нежную Элю... И к рассвету уже был здоров. А проснувшись, не верил он взору, будто не отошел ото снов, тех, что сниться могли менестрелю из далеких волшебных миров- обнимал он прекрасную Нору, сердце билось как звон куполов...
И почувствовав трепет волненья, Нора тут же открыла глаза и услышала: - Здравствуй, родная! У обоих скатилась слеза- как взаимной любви откровенье, к лицам счастья коснулась роса. И за чудом земным наблюдая, улыбаясь, цвели небеса.
А с Татьяною Элеонора неожиданно встретилась раз и спросила: - Ну, как ты, подруга? Отчего взгляд горящий погас? - Ощущаю себя в шкуре вора да еще и убийцей подчас... Виновата колдунья-старуха. - Она правду не скрыла от нас.
Автор: Софья | Добавил: Sophi (06.09.2011)
| Жанр: стихи
Спасибо, Настя! Ну, лично у меня сюжеты для сказок появляются из каких-то личных переживаний, которые я интерпретирую на разный манер... К подобным старухам никогда не обращалась, в данном случае колдунья - это как образ-символ "разума Вселенной", позволяющий познать истинную суть человеческой души. А "присушки" - способ, как правило, не приносящий счастья.
0
