воздух здесь такой кромешный, отломай звезду от неба,

ночь плывет рекой…угар бы мне помог – загнемся, что ль?…

страшно жить, и уж конечно, я боюсь смертельно снега –

кто-то сверху чистит карпа, засыпая чешуёй.

что о вечности шушукать – только булькнет, тучи вспенит,

лист кленовый лапкой утки загребет вверху – раз-раз…

переход подземный – щукой скалит битые ступени

у нее в ночном желудке догнивает бомж-карась…

и трамвай крадется сомом – двухвагонный меланхолик,

а к стеклу его девчонка льнет зареванной щекой…

ничего не сможешь словом ты в воде – ни бить, ни холить,

птица с выцветшей иконки не сорвет с небес щеколд…

правда, был один билетик – в океанное далёко,

смятый, вымокший, пробитый, что там, помнишь? краб? коралл? –

на медузовом балете юбки белые, а окунь

наш не хуже, чем их «битлз» на волне морской играл…

***

воздух здесь такой тяжелый…не покормишь счастьем белок…

утро всё в туманной слизи… лес простужен… выше, да? –

целым миром, этажом ли? только здесь – еще не берег,

только нас с тобой не сблизит ветра черная вода.

посмотри наверх, где голубь, там уже почти поверхность,

мы в москве – огромной ванне – засорился дымом сток –

в ней лежит ноябрь голый, режет солнечные вены…

дом снесли, а был диван ли – там где голубь – стул ли, стол?

воздух здесь такой тревожный, не покормишь смехом кошек,

вечер весь в фонарной сыпи…лес погиб… и ветер слит…

мертвый дом – услышать можно – там, где месяцем рай скошен –

форточкой гремит: «спасибо – за то, что вы меня перенесли»