" />

                                          Empty spaces… What are we living for?
                                                                                               «Queen»

                                      I

По сути «речи дар» – проклятие для homo,
и более бы счастлив был человек без слов.
Цена людским словам – на языке саркома,
лишь воздух колебать. Да слёзы лить и кровь.
И лучше помолчим о чём-нибудь не тошном,
повечерим в роскошной ущербности немых.
Не будем вспоминать о выгоревшем прошлом,
сей пепел ворошить – к чему нам, sher ami?
Мы пишем о любви, поём и дышим ей же,
и… в любовь не верим: «любовь» – иллюзия.
Но обними меня в сумерках подснежных,
и может небом прежним наполнятся глаза.

                                     II

Ты смотришь на цветы и гладишь моё темя.
Зачем нам говорить – цветы цветут без слов.
В одной руке свеча, в другой ладони Время…
Зачем нужны слова? Зачем нужна «любоff»?
С исколотым лицом под стекловатным снегом
едва ли не на ощупь ищу тебя, мой друг.
Мне стало мёрзло жить под этим тяжким небом –
дай мне, как псу, тепла испить из твоих рук.
Усынови меня в своей утробе на ночь
и по утру из лона в мир заново роди…
И я, новорождённым, в первый раз заплачу
и к твоей губами припаду груди.

                                   III

В одной руке свеча, в другой ладони Время
сквозь пальцы истекает. Плывёт горячий воск.
По розовому стеблю течёт пиона семя,
и полон взор дрожащих неизлитых слёз.
И полон мозг фекалий из догм и «норм морали»,
и то ли трип в реале, то ли въяве сон:
бились в поединке пятнистые маралы
и я с петлёй на шее пел «Show Must Go On».
Олень вструбил зарю – и покачнулось тело,
смешно суча ногами и рожей посинев…
Оборванный шнурок – и мрак в конце тоннеля.
И то ли сон воочию – то ли явь во сне?

                                   IV

Алтайскою тайгою, по долам да взгорьям,
вдоль русел синих лент, вкруг бирюзовых чаш,
ковровой стелью трав с узорами цветовья,
сумраком дубрав и лиственничных чащ –
я за оленем шёл тропою пилигрима,
неся в суме камней неубавимый груз,
упавшею звездой читая своё имя,
молчащею водой внимая пенью муз…
И в йодовых глазах могучего марала
мне виделся иной, потусторонний блеск:
из глубины зрачков являлась мне Валгалла
во всём великолепии кровавости небес!

                                    V

И я… ступил в зрачки валгалловые зверя.
И мне открылась бездна – и я взглянул в неё
с высокого утёса, волосом седея...
Стервятники кружили, кричало вороньё.
И домом для валькирий висел дворец над бездной
с гигантским Залом павших под сводом из щитов,
и был измазан кровью над миром свод небесный
с его кровавым солнцем под шерстью облаков.
О, как неодолимо хотел шагнуть я в пропасть –
чтоб и меня в Зал павших внёс бы на щитах
валькирий хор прекрасных… Но паховую область
мою заэрегировал стальной гремучий страх.

                                   VI

О боги, яду мне, за что мне ваша кара –
на «божий свет» родиться с проклятием навек,
что среди двуногих зовётся «божьим даром»?
Хотя, что называется «нормальный человек» –
скорее уж от этого клейма вовек избавьте:
пусть лучше буду нищ я, угрюм и одинок,
но не хочу хлебать, бля, щи мещанским лаптем,
«плодясь и размножаясь» – уж лучше под курок.
Прощайте, Тор и Один, и привет коллегам
в небесном пантеоне ― вас там, богов, что блох
на теле глупых йеху… А впрочем, век от века
лохам в жизни нужен вертухаем «Бох».

                                  VII

Куды теперь идти нам, командор Болидос?
В Галлию? Элладу? Скифию аль Рим?
Или же в Московию? – нести людЯм «veritas»,
лучину Просвещения в их кадильный дым,
в глухое мракобесие и стадную покорность,
вечное холуйство с понтами «Всех нагнём!»,
в какую-то особую в них «русскую духовность»
с вечными в ней свинством, пьянством, воровством…
А стóят московиты – метать пред ними жемчуг?
Нужен ли им мысли в их потёмках Свет??
А то и не удавят ли Болидоса??? Замечу,
с них, однако, станется – и «Смерть шпиёну, смерть!»

                                  VIII

– Болидос, признаёте ли свой гений экстремистским?
И кто уполномочил вас вообще стихи писать?
Признать агентом Абвера и злостным атеистом,
приговорить на Пасху в четверг четвертовать. –
Вот, собственно, Фемиды всея Московской рыло,
манды в судейской мантии с крестом и топором.
– И завали хлебало, блядь, выебу без мыла! –
добавит в заключение милейший прокурор.
И голого Болидоса да в открытой клетке
повезут на площадь под восторг толпни…
О, ёбнутая чернь!!! Им Свет несёшь в потёмки –
оно в ответ плюётся: «Распни его, распни!»

                                   IX

O servum pecus plebs…¹ Пойду искать по свету
людей, а не скотину с гельминтами в умах.
И в пути играя в шахматы со Смертью,
ждать с любовью встречи, узнанной впотьмах
контурами крыльев, голубинным светом
аурносиянными в оперенье снов…
Пусть любовь иллюзия (как всё под этим небом:
и время, и пространство, и смысл этих слов),
но без любви не полон букет вина иллюзий,
и самый воздух пресен, и бесит мир вокруг,
без любви ущербны и безмолвны музы…
Ты слышишь ли меня, мой безответный друг?

                                   X

В одной ладони Время, в другой руке фонарик…
И где ж ты, где ты блудишь пó миру, друг мой,
по звериным тропам тупой двуногой твари –
где, кому сияешь в этот час немой?
И Время истекает секундомером капель,
и медленно, но верно, мерцая, дохнет свет,
и: – Мат без вариантов. Извини, приятель, –
однажды на рассвете игру окончит Смерть.
И без нас на свете будет всё как прежде,
и друг друга сыщут лишь сука да кобель…
Обними же, ангел, меня крылом надежды –
и может Небом выхода откроется тоннель.

                                P. S.

        Пустота… Для чего мы живём?
        И должно ли шоу продолжаться?
        _____________________
         ¹Раболепное стадо плебеев (лат.).