1 Метёт… От снега в глазах рябит. Метёт. Как дико метёт, завывая! В остекленевшем воздухе голые ветви рябин примёрзли к звонкам трамваев. В остекленевшем воздухе звёзд выводок скользит по небесной наледи. Вечер, шаля, Месяц за рога выволок на люди… В промёрзший асфальт вбивая шаги – сваи, иду, как роженица тужась. Метёт… Как дико метёт, завывая!.. Ужас! 2 И в комнате этой – - холодно. Мёрзну, сигареты и спички в пальцах калеча. Прощальных признаний плаксивый Морзе – - лишь обещание новой встречи с той, которая мною брошена. (А может, она меня бросила, сука…) Вот уж последней звезды горошина тонет в миске небесного супа. 3 Выйти и сдохнуть в этом тумане, не дожидаясь ни света, ни тьмы… А город тошнит домами, дымами, неоном, слякотью и людьми. Льётся февраль – из каждого скверика – - целые вёдра сгущенной похоти… Любви изрифмованная истерика захлебнулась в бездушном хохоте, поперхнулась дерьмом и золотом. Нам-то что? Мы и были мёртвыми… Утро, снежинкой к окну приколотое, рябина метёт кровавыми мётлами ветвей изломанных… Сколько ж выплёскивал слов? А рифмочек сколько выковал? А в мире не стало меньше плоского. Не отыскалось побольше выпуклого. 4 Снова один. Пустотою согрета комната… Падаю на кровать. Одну за другой курить сигареты, одну за другой бутылки вскрывать. Многое можно вымолить, вроде бы, глядя в небес тучевые отмели. А я лишь выклянчил, как юродивый, твоё «люблю»… И его отняли. Снова во мне ничего человечьего. Труп поселился во мне – живом. Вскрыл моё брюхо скальпелем вечера, влез и закрылся уродливым швом. 5 Милая! Тень за спиною (Не твою, так чью ж?) вижу, скатываясь в очередной провал… Да. Ты права. Я несу чушь. Да. Ты, конечно, права… 2011 |