Ты когда-то был матерью ласково спет,
Колыбельного кружева тонким узором
Выплетаются души. Быть может, их нет -
Но стучали коклюшки. Ты был под надзором.
А потом - из кровати убрали в свой час,
И расплавленной сталью перину залили,
Где впечатан был след. Там огонь и погас,
А кровать вместе с пологом просто спалили.
Грозно лязгая, встанет на тропы голем,
Позабыв, что он сон, защищающий кокон,
Где личинка нежна и, не зная проблем,
Обхватила ленивой рукой мамин локон.
Закаляется сталь, отпечаток готов
Заржаветь в серых тучах безрадостных будней.
Он сгорал, но всегда оставался остов.
А под кружевом холодно. Всё беспробудней
Спит младенец, навеки оставшись таким.
Еле плачет, и холод... Рыдания тихи,
Свяжет кружево ноги и руки - любим
Ненасытной любовью вдовы-паучихи.
Потерпи, ты проснёшься, сольётся голем
С этим слабым проростком, чтоб сны стали былью.
Разомкнутся в электрике тысячи клемм,
И смешается тальк с придорожною пылью.
И завоет, заплачет безумная мать,
Пряча лишние руки за полную спину.
Не беги - поклонись ей за то, что соткать
Настоящую душу сподобилась сыну.
Обернётся могучими латами сталь,
И ловушкой для мух оплетённое сердце.
Просыпайся - тебя дожидается даль,
Где топтали траву партизаны и терцы,
Дон-Кихоты и путники, снег и дожди...
Промелькнут, словно не было, горы и нивы,
Короба деревень, перелески, вожди -
И у камня останешься, спешась лениво.
Это тот, что сейчас всех нужнее. На нём
Нет путей, обещающих горя и злата.
Это просто плита. В ней для фото проём
И двойная, где долго и счастливо, дата. |