|
Фашисты и сортир
|
|
| Акила | Дата: Воскресенье, 03.02.2013, 21:54 | Сообщение # 46 |
|
Пользователь
Сообщений: 40
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Цитата (aerozol) Вроде всё правильно, кроме массы мелких, и до боли традиционных ошибок.
Поправьте если не углядел чего:
1. Урезание средних строк на один слог в двух крайних четверостишиях. Ритм не сбился, но осадочек остался.
2. В предпоследнем четверостишии рифмующиеся строки начинаются на одно слово, обе пары на своё. Коробит.
3. В предпоследнем четверостишии "нет обратного пути" как бы повисает в воздухе, не привязанное ни к чему, само по себе существует.
Вы это имели в виду?
Цитата (aerozol) Спасибо за отрывок из письма. Но Вы, уважаемый, не вкусили его экзистенции. Оно не о том.
Кант вспоминается в письме. Итог его мысли.
Вполне возможно. Но это как посмотреть. Как атеист, я считаю, что победили люди под руководством людей при поддержке людей. И никакой нтбог тут не при чём, он выдуман. Стихотворение именно про это:
Цитата (Акила) В Сталинграде бога нет.
Лишь огонь и пулемёты,
Только русская пехота
Заметьте, что я и раньше уделял внимание этому важном на мой взгляд моменту:
Цитата (Акила) Врывались в избы, брали баб, пожрать и самогона.
Не останавливал их плач и распаляли стоны.
Сочилось кровушкой село, кто мог, молился богу.
Но бог не слышал и не слал архангелов в подмогу.
Кровавый праздник бы гудел возможно до рассвета,
Но редкой цепью поднялись из леса силуэты.
В одеждах белых, крыльев нет, зато есть автоматы.
Пусть ангелы всего лишь миф, на то есть разведбаты.
То есть, речь о том, что мне в принципе глубоко безразличны душевные терзания оккупанта. Принципиально. И анализировать я их тоже не собираюсь. Они вообще не люди, до того момента как попадут в плен. Глубокий внутренний мир и пощипывание Канта нелюдем, могут вызвать во мне разве что минутный энтомологический интерес. Единственное переживание и чувство оккупанта, достойное на мой взгляд внимания и описания - это чувство раскаяния за содеянное, закономерно ведущее к суицидальным порывам, либо желанию сдаться в плен.
Поэтому я взял из письма самое на мой взгляд важное: отчаяние; довёл его до катарсиса и до закономерного и единственно правильного вывода, озвученного в крайнем четверостишии.
Кстати, к тому же выводу приходили и сами немцы. Вот письма:
"Легко давать добрые советы. Но так, как Вы себе это представляете, не получится. Освобождение народов, что за ерунда! Народы останутся теми же, меняться будет только власть, а те, кто стоит в стороне, снова и снова будут утверждать, что народ надо от нее освободить. В 32-м еще можно было что-то сделать, Вы это прекрасно знаете. И то, что момент был упущен, тоже знаете. Десять лет назад речь шла о бюллетенях для голосования, а теперь за это надо расплачиваться такой «мелочью», как жизнь."
"Я не могу отрицать и моей собственной вины в том, что происходит. Пусть ее пропорция — один к семидесяти миллионам, доля хоть и маленькая, но она есть. Я вовсе не собираюсь прятаться от ответственности, единственное мое оправдание в том, что, отдавая свою жизнь, я эту вину искупаю. Хотя в вопросах чести не может быть торговли.
Августа, ты сама почувствуешь тот час, когда тебе придется стать сильной. Не надо слишком страдать и горевать, когда меня не будет. Во мне нет страха, только сожаление о том, что доказать свое мужество я могу лишь гибелью за это бессмысленное, чтобы не сказать преступное, дело. Помнишь, как говорил X.; признать вину — значит искупить ее.
Постарайся не слишком быстро забыть меня."
"Это письмо будет не только коротким, но и последним моим письмом к тебе. Даже если бы я захотел написать еще, у меня не будет такой возможности. И нет надежды, что я когда-нибудь окажусь рядом с тобой и смогу сказать тебе все, что я думаю. Нет, я не смогу больше с тобой разговаривать и не отправить мне больше ни одного письма, поэтому вспомни слова, сказанные тобою 26 декабря: «Ты добровольно стал солдатом и помни, что в мирной жизни легко было стоять под знаменем, но очень трудно высоко нести его в войну. Ты должен быть верен этому знамени и с ним победить». В этих словах вся твоя позиция последних лет. Ты будешь потом вспоминать о них, потому что для каждого разумного человека в Германии придет время, когда он проклянет безумие этой войны, и ты поймешь, какими пустыми были твои слова о знамени, с которым я должен победить.
Нет никакой победы, господин генерал, существуют только знамена и люди, которые гибнут, а в конце уже не будет ни знамен, ни людей. Сталинград — не военная необходимость, а политическое безумие. И в этом эксперименте ваш сын, господин генерал, участвовать не будет! Вы преграждаете ему путь в жизнь, но он выберет себе другой путь — в противоположном направлении, который тоже ведет в жизнь, но по другую сторону фронта. Думайте о ваших словах, я надеюсь, что, когда все рухнет, вы вспомните о знамени и постоите за него."
|
| |
| |
| Акила | Дата: Среда, 06.02.2013, 08:26 | Сообщение # 47 |
|
Пользователь
Сообщений: 40
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Тянет окислом стальным,
В ряд стоят машины.
Поверх снега стелет дым,
А под снегом - мины.
Ей бы тапки приносить,
Шкоднице лохматой.
Но овчарке нынче быть
Как и нам - солдатом.
Носом щупает мороз,
Подле мин садится.
Извлечённых полон воз,
Задремал возница.
Сахар тянет ей боец:
"Молодчага, Дина!"
Только это не конец,
Ждут сапёра мины.
Давят падлы на испуг,
Прячутся в руинах.
Человек и его друг
Собирают мины.
|
| |
| |
| Акила | Дата: Вторник, 12.02.2013, 21:44 | Сообщение # 48 |
|
Пользователь
Сообщений: 40
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Цепью взрывов на чёрной воде
Нарисуй мою линию жизни.
Счастью быть или вовсе беде,
Всё равно - улыбайся, не кисни!
Влажным ветром умыт волчий час,
Курсовой трассерами плюётся.
Этот берег - он только для нас,
В этот пляж наша рота вгрызётся.
Где-то там, на Кинсбургской косе,
В чей-то ворот вцеплюсь мёртвой хваткой,
Прохриплю: "Мрази, сдохнете все!"
И пехотной ударю лопаткой.
|
| |
| |
| Inok | Дата: Среда, 13.02.2013, 20:39 | Сообщение # 49 |
Модератор
Сообщений: 312
Награды: 8
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Местами забавно 
|
| |
| |
| Акила | Дата: Вторник, 26.02.2013, 05:14 | Сообщение # 50 |
|
Пользователь
Сообщений: 40
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Мы запрыгиваем в люки,
Холод обжигает руки.
Нам не помереть со скуки,
От безделья не пропасть.
Где-то в поле перед ДОТом,
Под огнём лежит пехота.
Мы срываем маскировку
И ныряем зверю в пасть.
Грузно танк идёт по насту,
Мы особенная каста,
Повоюй поди без нас-то,
Подави проклятый ДОТ.
У деревни Демешково
Под обстрелом бестолковым,
Напролом тридцатьчетвёрка
По лесочку мерно прёт.
Вот и край их обороны,
В триплексы видны шевроны.
Жгу десятками патроны,
Как кувалдой лупит ЗИС.
Только, что за чертовщина?
Заболочена лощина,
Танк завяз на ровном месте
И осел куда-то вниз.
Рано радуетесь, гады,
Не достанут здесь снаряды.
Ляжете тут с нами рядом,
Заходи в советский тир!
Но погиб механик Мишка,
Молодой, совсем мальчишка.
И дурным, шальным осколком
Ранен Стёпа, командир.
Целых нас осталось двое.
Отойти, сбежать из боя?
"Что же, вашу мать, герои!",-
Сплюнет под ноги комбат.
Мы с башнёром порешили
Безо всяких или-или:
Он оттащит командира,
Оборону мне держать.
А с утра, по снежной каше
Вдруг приполз механик Саша -
В гроб кладут бывает краше,
Подстрелили по пути:
"Будем жить! Держи консервы."
Только действуют на нервы
Штурмовые группы немцев,
Мать их в душу разъети.
Лезут днём и лезут ночью.
Мы с Сашком, с последней мочи
Пулемётом рвём их в клочья -
Только диски подавай.
Пять минут поспим - хоть что-то!
Пьём из тухлого болота,
Вскоре почернели ступни.
Всё, ребят. Приплыли. Край.
И вот так вот две недели.
Непонятно, что мы ели?
Что в бреду кровавом пели?
Как сумели устоять?
Оставались лишь гранаты,
Один диск для автомата.
"Саня, слышишь, канонада.
Саня, наши, в бога мать!"
Я пришёл в сознанье только
Аж на госпитальной койке.
Медсестра щебечет бойко,
Эх, пропал я ни за грош!
Нету ног и Сашки нету,
Мну меж пальцев сигарету.
Подавились танком, гниды?
Нас так просто не возьмёшь.
Командир скорее всего выжил, башнёр погиб в тот же день как застрял танк и он вынес командира - сгорел в другом танке, мехводитель Александр Соколов, который приполз раненый чтобы завести танк и остался до конца, умер от ран и истощения в госпитале. Стрелку-радисту Виктору Чернышенко, от лица которого ведётся повествование, ампутировали поражённые гангреной ступни, после войны он женился на медсестре Рае, учился на юриста и работал нарсудьёй. Соколову и Чернышенко было присвоено звание Героя Советского Союза, Соколову - посмертно.
Сообщение отредактировал Акила - Вторник, 26.02.2013, 08:37 |
| |
| |
| Акила | Дата: Вторник, 09.07.2013, 02:43 | Сообщение # 51 |
|
Пользователь
Сообщений: 40
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Кошерное
- Шо ви шумите? Сядьте тише.
Не дёргай Розу за косу!
Рувим, оставь в покое лыжи!
Кататься? Пейсах на носу!
Хотите знать зачем я, старый,
Один такой во всей семье,
Не ем фаршмак от тёти Сары,
Дав предпочтение свинье?
У нас, евреев, вкусы тонки!
Но вам замечу тет-а-тет:
Кошернее свиной тушёнки,
На свете, дети, трефа нет.
Назло морали богословской,
Пока не стихнет артобстрел,
У нас в шестнадцатой Литовской
Даже раввин свинину ел.
А что поделать? Гречка-пшёнка.
Гусиных шкварок дефицит.
Развяжешь вещмешок - тушёнка!
А ты и рад, что жив и сыт.
Свинья под тонким слоем сала,
Нужды помимо пищевой,
Бывало саму жизнь спасала.
Возьмём хотя б клайпедский бой.
Разорван ротный кабель связи.
Ползу себе как таракан,
Тащу катушку в снежной грязи,
И вдруг от немцев - чемодан.
Потом другой. Кладёт как в грядку.
Не миномётчик - снайпер! Ас!
Кидает в шахматном порядке,
А мине - что? Не в бровь так в глаз.
А мне - куда? Лежу, скучаю.
Затих что мышь под той метлой.
Все мысли о горячем чае,
И хорошо б в блиндаж, домой.
Вернулся жив - обстрел недолог.
Замёрзший, злой как сто чертей,
Открыл тушняк, а там - осколок.
Живи на свете, иудей!
Не дай вам бог питаться, дети,
С песком, в окопе, на весу.
Пусть будет мир на белом свете.
Не дёргай Розу за косу!
|
| |
| |
