А ведь это даже не страшно, мама -
Видеть ночью чужие сны.
Как прозрачных дней панорама,
Поверх век проплывают они.
В сумасшествии тихом казаться смелой
И писать ни о чем – для души в самый раз,
Одинокой быть проще, чем падать со всеми,
Спотыкаясь о вечность 101 раз.

Ты знаешь, мама, порой бывает смешно –
На шипы нарываться слепо,
И как – то даже немного назло,
И как – то даже совсем уж нелепо
Зажигаться от погасшей спички,
И кричать, скорей, от привычки
Защищать отростки поблекшей души.
Прости. Прости.

А ведь это, мама, вполне возможно,
Что дыханья хватает мне только на час,
Что сломаться морально несложно,
И что чаще уже – просто «пас»:
Не сильно, не слабо, а ровно в половину
Сжимать в кокон веселый смех,
Словно кто-то смело вынул сердцевину,
Оставив остаток карабкаться вверх.

Мам, слышишь? А может мне страшно быть смелой?
Всей такой идеальной?
Каплей белой, пылью белой, правдой белой
Рассыпаться на магистральной?
Превратившись в лист почерневший,
О весне пожалевший,
Умереть в мириадах дорог?
Такого, вроде, еще никто не смог.
____________________________
кусочек неба.
Я – прочитанная повесть на заднем сиденье машины,
Разукрашенный клоун на празднике жизни.
Я – растаявший снег на горной покатой вершине,
Плагиатное слово в якобы чьей-то песне.
Закрывая глаза под слепым небосклоном,
Я парю в параллельности ваших мечтаний.
Я – пустяк обещаний, скрытый паролем
И обмененный вами на годы скитаний
По вербальной планете с названием «пусто».

Я – та наивность ошибки в глубине мозга,
Что грызет капилляры призрачным дымом.
Я – тридцать седьмая карта, мной можно
Поиграть в перерыве короткометражного фильма.
Не считая пульса ударов безумных,
Я по линии жизни бреду одиноко.
Я – пыль над трещиной кратеров лунных,
Что кружит вечерами в платьице легком
В ритме белого танца под названием «чувство».

Я – воспаленное сердце на столовой тарелке,
Я - то горькое кофе в белом фарфоре,
Умиравшее пламя старой горелки –
Я не буду плакать по сожженной Гомморе.
Разлетаясь песком над зеленой долиной,
Я парю в параллельности ваших мечтаний.
Арлекином быть лучше, чем просто Мальвиной,
Как быть скептиком плохо, доверяя бреду гаданий
О казенном доме и куске хлеба.
Плохо?
Но ведь каждый хочет свой кусочек неба.
____________________________
Пустая комната. Тонкий плед сквозняка дышит в окна
И томится душа нараспашку в сторону севера
Никто не плакал, просто немного промокла
Ладонь, гревшая в сердце побеги клевера.

На границах разрыва закатов личности,
Так не хочется падать в прореху слабости
И ломаться по швам под гнетом критичности,
Вызывая поток неестественной жалости.

На границе разлома спасает смирение
И мир, кажется, замирает в абстракции –
Только небо снаружи окна продолжает движение
В болевые моменты душевной прострации.

Взгляни на небо, если стало туманно,
Печально промозглой застыла душа –
Небо свободно, оно идеально,
Без края течет лазури река.

Пусть рвется на части дождями и грозами,
И серыми красками рисует мгла,
Но даже в ночи оно дышит звездами,
Обняв шар земной темнотой до утра.

Так будьте же вольными, как небо священное,
Храните в душе только пламенный свет
Сломавшись однажды, вспомните верное –
За дождливым закатом всегда настанет рассвет...
____________________________
sid and nancy
Разрывая горло бледными пальцами,
Разрезая невинность тонким лезвием,
Они любили по четным пятницам
Упиваясь погасающим временем.

Раскрываясь, назло окружающим,
Они давили банальность душами
И любили чувством страдающим,
Нежность вымыв сточными лужами.

«Да» на «Нет» изменив преждевременно
Под напором гитарной дерзости,
Наслаждались друг другом безвременно,
И вершили каноны верности.

Каплей серы на мокром асфальте,
Сигаретным ожогом небрежности
Они кричали сквозь зубы: «Давайте!
Разуверьте нас в нашей погрешности!»

С асфиксией рефлекса сохранности
Под налетом прозрачной любовности,
Никому не стремились понравиться
В не прогнившей снаружи греховности.

Героиновым пеплом в сознании,
Синяками исколотой страстности
Они любили в вечном познании
Кислоты по нечетным пятницам.