Здравствуйте, Ветер. Стало интересно, почему же Пастернак не дает Вам покоя. Страдания Христа в канун ареста и последующий суд - это, конечно, одно из самых пронзительных мест Нового Завета, недаром этот евангелический сюжет воплощен в таком количестве бессмертных шедевров мировой культуры. Вы своей отправной точкой осмысления библейского события заявили стихотворение Б. Пастернака (-Живаго) «Гефсиманский сад», и этим указали контекст, миновать который, читая Ваше творение, теперь невозможно. Однако, на мой взгляд, ваше произведение с пастернаковским роднит, разве что, общий «информационный повод». Настолько они мне показались разными.
Первое, что бросается в глаза, - манера. То, о чем с такой пейзажной глубиной и детальным историзмом повествует Б. Пастернак, Вы, будто бы, не веря этой размеренности, довольно импульсивно опротестовываете. Разность ритмов налицо: Пастернак рассказывает, Вы, запинаясь, дрожа, с одышкой спешившего, но не успевшего, то ли кричите, то ли шепчете. Получилось животрепещуще. Читается в большом волнении.
Второе. Возникают два совершенно разных образа Иешуа . Иисус Пастернака – прежде всего сын Божий. Да, крест, предназначенный ему, по плоти и крови человеку, непосилен:
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Но он решительно и спокойно встречает неизбежность, понимая значение своей жертвы:
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
В Вашем Иисусе больше человеческого. Прямо чувствуешь Его раны, раны душевные, раны оставленного сына, который на кресте бредит на родном наречии, обращаясь к Отцу:
ЭлоИ!ЭлоИ!
лалА савахфанИ?
просто в самое сердце разит. Эти повторяющиеся интонации обогатили текст эмоционально и сыграли на ощущение недосягаемости. Мне кажется, это очень важно, не сделать через понятные переживания богочеловека своим парнем. Вам это удалось. А если бы не удалось, то отчаянная мольба отцовской любви, могла бы показаться чрезмерной.
Гром,
Где-же гром,
Как послание.
Ночи
Знаком любви освети.
Сном,
Страшным сном,-
Разбуди меня...Отче!
Отговори,
Защити и спаси!...
(Ох, Фрейда всё ж на Вас не хватает 
). Правда немного покоробило:
В моём пылающем венце,
Хочу кричать,-
Но я терплю.
Я знал.
Но страшно как в конце.
Упрек апостолам и Пилату в устах Посланника сомнителен, хотя звучит красиво, особенно мне нравится:
Что-же вы, братья,
Стволами деревьев
Стали,
Тенями стволов.
Создалось впечатление, что в деле очеловечивания Христа, Вы зашли немного дальше черты, нащупанной гением Булгакова, ну и Пастернака тоже. Это очень важная грань, и мне показалось, Вы немного заступили за неё. Даже не в близости дело наверно, просто век другой. И говорим мы по-другому, и то, что тогда звучало непостижимо, сейчас требует дополнительного драйва. Кажется, вам покоя не дала оставленная в покое тайна 
, и Вы раскрыли переживание Христа своим опытом и искусным слогом. Я лично только за такое прочтение. И всё-таки
Последнее, что хотелось бы сказать. Уж простите за это постоянное возвращение к Пастернаку, но раз уж начала… Его «Гефсиманский сад», лично для меня, немного картинное произведение, но как любому хорошему полотну, ему всего достает и поставлена точка. Ваш «Сад» немного заваливается в середине, не могу отдать себе отчет, на чем именно спотыкаешься, но ощущение присутствия лишнего почему–то не уходит. Целостности недостает.
Но, есть то, в чем Ваше стихотворение в моих глазах победило Пастернака 
Просто приведу два отрывка:
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: "Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
И Ваше:
Мелко дрожит нутро,-
Спрячь меч,-твой меч,-ничто;
Твой меч,-ничто,
По сравнению с птицей,
С птицей,
Не знающей неба,
Птицей,
Криком дробящей камень,
Птицей;
СИмон,-не ставший Петром.
Станешь Петром…
БРАВО! Жаль, не располагаю временем, а то привела бы еще несколько прекрасных моментов из Вашего, на мой взгляд, удавшегося, стихотворения.
С наилучшими пожеланиями.
