Ты у капища сна, но на веках узоры.
Прозорлива, и всё же невеста спала…

Бутоньерка луна
Лепестков реверансами сОрит,
Белым с лацканов иссиня черного.

Омывая твердыни бокал померанцевым взморьем
Эта ночь четверга совершает убранства обряд.

Хрустали фонарей и бра заспанных фар половодьем
Затопили фонтаны и пьют звездопад.

Птиц святые пера умастили карнизов окрылки,
Словно юная дева – сошла благодать,
Но пытливым её истонченные лики
Вряд ли явью подслепшей понять.

По маркёрам подтёков читают земное начало
Те, чьё право писать на века сочтено,
В околотке витрин их белёсый туман подмечали,
А потом… каждый выбрал, в какое поплакать окно.

Серебром пробежался по нитке белья первый лучик восхода,
Обрусевшей ланитой востока зарделась заря,
Полной грудью вдохнула земля черноокая:
Прощена! Прощена! Прощена! И опять: прощена!

…Непорочна невеста в бесшумных воланах морфея,
Но трепещут ресницы – затишье, и грянет гроза,-
То кристальной души роковые сомненья,
Пробужденьем, всего лишь, причастна земному краса.