На заре с колокольни, когда переливы
Рассыпаются нежно, как звон хрусталя,
Где лопочет младенец и шепчут оливы,
И душистые пахнут лавандой поля, Над челом звонаря прянет птица пугливо,
Он с лампадой в руке, на латыни скуля,
Воспарив на веревке, канючит тоскливо,
Еле слышимый гул исступленно хуля! Тот звонарь — это я. Жадной ночью туманной,
Оперенный грехом, я звоню в Идеал,
Извлекая в ответ, сквозь дрожащий металл, Только хрипы и хлипы из полости странной.
Сатана! Но однажды и я утомлюсь,
Выну камень из петли — и в ней удавлюсь. Перевод Вадима Алексеева Комментарий переводчика: Я допускаю, что “Звонарь” Малларме является поэтическим откликом на “Неудачу” Бодлера. Если предположить, что шахта рудокопов в “Неудаче” есть своего рода философская антитеза колокольни в “Звонаре”, то между образами обоих сонетов устанавливается смысловой параллелизм. Можно указать на фрагмент из Библии, общий для обоих текстов: “Человек полагает предел тьме, и тщательно разыскивает камень во мраке и тени смертной. Вырывают рудокопный колодезь в местах, забытых ногой, опускаются вглубь, висят и зыблются вдали от людей” (Иов 3—4). Что означает КАМЕНЬ в символической системе Малларме? КАМЕНЬ Малларме, как и КАМЕНЬ Бодлера нельзя положить в основание храма. Из символа веры он превращается в символ сомнения, в философский камень сомнения. Важно, однако, указать, что в “Звонаре” речь идет о православном колоколе (в католических колоколах ходит не язык, а чаша колокола, поэтому к ним не привешивают камня). Загадка “православия” Малларме объясняется тем, что во французском слове ORTHODOXIE (“православие”) присутствует тот же корень, что и в слове ORTHOGRAPHE (см. примеч. 6 к статье “Кризис стиха”). Таким образом, поэт предлагает читателю скрытый неологизм, который можно перевести на русский язык как “орфославие”. Одиннадцатый стих сонета в дословном переводе звучит так: “Холодными грехами трепещет мое верное оперение”. Если сравнить его с одиннадцатым стихом сонета “Лебедь” — “Но не ужас почвы, где схвачено его оперение”, то смысл обоих темных речений полностью проясняется: перья лебедя, вмерзшие в лед, противопоставляются перу поэта, которое “застыло” в “холодных грехах” его поэтических экспериментов.
|