Этот пантум (так, кажется, называется изобретённая Бодлером строфа), если считать концом последнеюю правку, переводился лет 30 (биографы сосчитают!). Это одно из самых пышно-роскошных по метафорике произведений Бодлера. И вот, когда стихотворение было уже воссоздано, дёрнуло же меня что-то написать ещё одну версию. Как это ни странно, получилось. Вообще-то прецеденты уже были - Вильгельм Левик перевёл "Любовь к обьманчивому" дважды - разными размерами. в "Мастерстве перевода" (не помню года - какой-то из 60-х или начала 70-х) опубликована очень интересная об этом статья - вот бы её опубликовать на сайте! Что меня заставило написать вторую версию? Есть такой цирковой термин - кураж. Это качество дрессировщика хищников так называется. Нужно иметь врождённую смелость, чтобы не бояться зверей. Аналогично, кураж нужен и в процессе поэтического творчества, потому что тебя всегда подстерегает страх написать нечто неудачное. Этот страх подобен льву рыкающему. Но чтобы дважды переписать и так хорошо переведённое... здесь нужна врождённая наглость. Само по себе всякое качество - наглость, гордость - не плохо, если правильно употребляетя. Данный случай был хорошим примером правильного употребления наглости.

2. ГАРМОНИЯ ВЕЧЕРА

Настал блаженный час, когда паникадила,
Торжественно зажглись, со звонами дрожа,
За звуками дымы во тьме плывут, кружа,
Печально-томные – звоня ум усладила.

Торжественно зажглись, под благовест дрожа,
Под скрипки скорбный вздох, под слёзы крокодила…
Печально-томные – звоня ум усладила!
А золото зари уже изъела ржа.

Под скрипки скорбный вздох, под слёзы крокодила
Кончалась сама жизнь – у поля есть межа,
А золото зари уже изъела ржа…
Как плаха рдел закат, и в сердце жуть входила.

Кончалась сама жизнь – у поля есть межа,
И завтрашняя казнь мне спину холодила.
Как плаха рдел закат, а в сердце жуть входила…
Сосуд святых даров во мне ты, госпожа!

Первая версия ближе к оригиналу, зато во второй появилась сюжетность со структурой видеоклипа. Как если бы исполнялась мелодичная песня под видеоряд. Отсюда её подспудная распевность. Этот текст начерняка получит красивую музыку и его будут петь под гитару. В нём есть та простодушная мелодраматичность, которая присуща городскому романсу середины 19 века.

О "звоне". сначала была "воня". Это церковнославянское слово, означает просто "запах", часто употребимо для обозначения церковного запаха: ладана, мира. Конечно, есть в этом церковнославянизме нечто отталкивающее, соотносимое со словом "вонь", но употреблённое в апофатическом смысле. Апофатизм вообще очень высокая фигура. (Читайте Псевдо-Дионисия Ареопагита. Предупреждаю - переводы с греческого весьма разнятся!). Но потом возникла идея слить запахи и звуки в ретрологизме "звоня". Вдумайтесь: раз была воня, то была и звоня. Это - ранее существовавшее, но теперь забытое слово - их я называю ретрологизмами.

Супер! Мне вообще нравится, когда мелодраматические эффекты ненавязчиво оттенены легким абсурдом. Поэтому "слёзы крокодила" здесь просто прелестны.
Что касается "звони", то я предпочитаю воспринимать это слово как деепричастие, относящееся к "госпоже" из последней строки.
Как ретрологизм оно, может быть, и нормально, но, с моей точки зрения, выбивается из общей стилистики романса.

А мне, честно говоря, первый вариант перевода нравится гораздо больше! Он классичнее, звучит как-то мощнее.
Как человек верующий, могу сказать, что такие слова,как "воня" меня совершенно не смущают. Тут дело не в этом. Просто во втором варианте голос автора звучит непривычно, а потому неестественно. Вы сами, Вадим, предыдущими переводами задали более классическое звучание.

Нет, дело в частотности того или иного слова в личном тезаурусе носителя языка. Если частотность нулевая (слышу слово в первый раз), то реакция будет соответствующая. Благодаря поэзии редкие слова часто становятся общеупотребительными - так будет и на сей раз. Что касается второго варианта, то в нём есть великолепный образ, являющийся не просто эгзегезой, но исполнением пророчества, сказанного апостолом Иаковом: «Послушайте вы, богатые: ...богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изржавело, и ржавчина их будет свидетельствовать против вас" (Иаков: 5, 1-5). Вы когда-нибудь видели ржавое золото? - А вот!

Образ великолепный - не спорю! Как не смею спорить и с Апостолом. Меня покоряет Ваше стремление ввести в общеупотребительный лексикон архаизмы и неологизмы - Вы действительно верите, что это под силу единственному человеку?

Если поэт стремится к выражению не свого я, а своего мы, это у него легко получится. Недавно прочёл статью одного архимандрита о стихийном церковном краегласии. Монахи и священники зарифмовывают в виде поговорок свой уклад, хоть краегласие и не является церковным делом. Так что мою остроту "звоня" мгновенно оценят в этих кругах.

Интересный вариант. Это я о втором. Но есть замечания:
1. "Паникадила" его немного подпортила. Многие воспримут этот термин, как неологизм. Другие полезут в словари и найдут там "паникадило".
Надеюсь, для изменения рода со среднего на женский весомые основания были. А то звучит, несколько неестественно, почти как "польта"
2. "Печально-томные – звоня ум усладила" – это предложение делает стихотворение нечитаемым с первого раза. Моск 99% индивидуумов на нём зависнет и начнёт перезагружаться.
3. "Как слёзы крокодила" – выглядело бы метафорой. Однако, "под слёзы" – смотрится уже фэнтезийно, поскольку, в первую очередь, предполагает именно физическое присутствие упомянутой рептилии.
4. Ну и, наконец, тема казни.
Вольно или невольно, она заставляет нас углубляться в дебри предположений и заниматься поиском подробностей из сверхинтересной сверхнасыщенной и сверхопасной жизни Ш. Бодлера.
Оправдано ли такое обострение сюжета?

И вообще, если учесть все перечисленные расхождения, то возникает вопрос, а стоило ли делиться, с французом, авторством совершенно самостоятельного произведения? Не проще ли было написать, что стихотворение собственное, но по мотивам?

***1. "Паникадила" его немного подпортила. Многие воспримут этот термин, как неологизм. Другие полезут в словари и найдут там "паникадило".
Надеюсь, для изменения рода со среднего на женский весомые основания были. А то звучит, несколько неестественно, почти как "польта" ***

Да, а как вы образуете мн. число от слова "паникадило"? Ведь не сказано: "паникадила зажглась", но "паникадила зажглись". Столь же натянуты и другие замечания. Вы - человек, далёкий от христианской литературы, поэтому для Вас христианская лексика кажется слишком резкой на фоне обычной литературной речи. Я - человек, для которого такие церковнославянизмы как "воня" звучат в поэзии совершенно естественно. Не буду же я подстраиваться под Ваш уровень - но Вы под мой, потому что он выше. Что же до ретрологизма "звоня", то он как раз реализует на уровне словесного образа идею синестезии запахов и звуков, столь дорогую Бодлеру. Вопрос ставится так: если бы Бодлер сам переводил свои стихи на русский, принял бы он или отверг этот ретрологизм? Я как переводчик Бодлера своё слово сказал. Нужно быть очень глухим к образной речи, чтобы в слове "звоня" не услышать за раз колокольного звона и кадильного дыма. Даже если 99,9% мозгов зависнет на этом месте, я всё равно буду писать для оставшегося микро-меньшенства, а не подстраиваться под невежественное большинство. О "Слезах крокодила". Это очень Бодлеровский образ. О крокодиле Бодлер рассуждает в "Искусственных Раях" именно как о кровожадной твари. Так что мой субститут не выходит за рамки идеостиля автора. Обострение сюжета оправдано всегда - эта аксиома драматургии.

***"Даже если 99,9% мозгов зависнет на этом месте, я всё равно буду писать для оставшегося микро-меньшенства, а не подстраиваться под невежественное большинство".***

Пафосно! Но, (в соответствии с озвученными прежде программными заявлениями), Вы, кажется, собираетесь насадить новую моду, сделать свой подход литературным мэйнстримом?
С целеполаганием здесь что-то напутано. Не находите?

Видите ли, когда поэт придумывает новое слово, он испытывает его сначала на себе - не режет ли слух, узнаваемо ли оно в стихе? Конечно, мой неологизм по-достоинству оценили бы как раз те, кто Бодлера меньше всех читать стал бы - верующие, священники, например. Я вам вот что скажу: хотя слово "воня" (первоначально бывшее на месте "звоня") режет слух большинству невоцерковленных читателей, перспектива стать словом русского языка у него велика - а это главное. Через какихто 30 лет оно будет усвоено через среду верующих, которых я-таки заставлю читать Бодлера! Открою вам ещё маленькую тайну - на языке дербанщиков "воня!" - это возглас восхищения при вдыхании запаха свежесорванной конопли. И не говоришь же "аромат!" или "абмре!" - это всё слабо, но - "воня!"

Вообще-то, вопрос был о целях и средствах. О соответствии вторых первым.
Дилемма такова: либо мы говорим на понятном большинству языке, либо обрекаем себя на изоляцию в рамках определённой субкультуры.
Ориентация на микро-меньшинство идёт вразрез с заявленными задачами!

А тот факт, что в слове "звоня" скрыто слово "воня", боюсь, останется незамеченным даже для представителей двух упомянутых Вами целевых аудиторий.
Опять же, то что "звоня", это существительное, а не глагол, на мой неискушённый взгляд, придётся разъяснять, как дербанщикам, так и воцерковлённым. Наверняка, подавляющее большинство из них мгновенно придёт к заключению, что предложение сформулировано нарочито неправильно, и не станет самостоятельно доискиваться до реально заложенного смысла.

Можно просто публиковать стихотворение с небольшим примечанием и всем, кому привычно слово "воня", всё станет ясно. А для "большинства" есть первый вариант перевода, или он Вас тоже не устраивает?

Ошибаетесь, не имея опыта перевода. Если бы слово "звоня" не было дано в паре с церковнославянизмом "усладила" (не говоря уже о др. церковных реалиях), тогда Ваше замечание можно было бы принять. Но лексикой первой строфы надёжно задан контекст, в котором неологизм мгновенно дешифровывается.

На ретрологизм – «услада» – явно не тянет. На кошерный церковнославянизм, как бы, тоже...

Но коль скоро, всем всё понятно, (за исключением меня, не ведающего тонкостей перевода), то можно признать второй вариант наиболее удачным.

Особенно радует близость Бодлера к православию!

А Бодлер и был (тайно) православным (византийским юродивым). У меня есть доказательства, что он свободно владел русским языком и писал свои стихи сначала по-русски, а затем переводил на французский, но по французским зачинам русские со-оригиналы в ряде случаев удалось воссоздать. Я выступил с этой тогда ещё гипотезой шесть лет тому назад на Крымской межвузовской культурологической конференции, статья опубликована в журнале, есть и в интеренете. Но что-то за шесть лет меня никто не взялся опровергнуть. С другой стороны, сенсация ведь. Представьте, что Пушкин писал свой роман "Евгений Онегин" сперва по-французски, а потом перевёл на русский и опубликовал. Вдруг обнаруживаются французские со-оригиналы Пушкина... Сенсация! Но по отношению к Бодлеру все (и во Франции тоже) упорно молчат. Если бы гипотеза была ошибочной (что случается, на то она и гипотеза), то её давно бы уже сперва раздули, а после дали бы лпнуть пузырю. Но, так как этого не делается, она, надо думать, истинная. Может, хоть теперь коллеги из Франции со мной свяжутся? То, что я орбнаружил в творчестве Бодлера - больше чем сенсация. Это религиозное откровение.

Так ведь есть альтернативный вариант без неологизма:

Как бы вальсируя, печаль ум усладила.

Но я взвесил оба варианта и выбрал "звоню". Чутьё подсказало, что можно. Что бы там ни говорили мои оппоненты, запрет на неологизацию столь же необоснован, сколь и запрет на тот или иной в цвет в живописи или те или иные аккорды в музыке. (Впрочем, в Китае, как я слышал, запрет на грустную музыку, кажется, и до сих пор существует). Но была ещё одна причина, предопределившая выбор варианта. Я, конечно, знал, что попытаются высказать критические суждения. Надо же было дать повод ищущим повода.