I

Андромаха! Полно мое сердце тобою!
Этот грустный, в веках позабытый ручей,
Симоент, отражавший горящую Трою,
И величие вдовьей печали твоей,

Это, в залежах памяти спавшее, слово
Вспомнил я, Карусель обойдя до конца.
Где ты, старый Париж? Как все чуждо и ново!
Изменяется город быстрей, чем сердца.

Только память рисует былую картину:
Ряд бараков да несколько ветхих лачуг,
Бочки, балки, на луже - зеленую тину,
Груды плит, капителей обломки вокруг.

Здесь когда-то бывал я в зверинце заезжем.
Здесь, в ту пору, когда просыпается Труд
И когда подметальщики в воздухе свежем
Бурю темную к бледному небу метут, -

Как-то вырвался лебедь из клетки постылой.
Перепончатой лабою скреб он песок.
Клюв был жадно раскрыт, но, гигант белокрылый,
Он из высохшей лужи напиться не мог,

Бил крылами и, грязью себя обдавая,
Хрипло крикнул, в тоске по родимой волне:
"Гром, проснись же! Пролейся, струя дождевая!"
Как напомнил он строки Овидия мне,

Жизни пасынок, сходный с душою моею, -
Ввысь глядел он, в насмешливый синий простор,
Содрогаясь, в конвульсиях вытянув шею,
Словно богу бросал исступленный укор.

II

Изменился Париж мой, но грусть неизменна.
Все становится символом - краны, леса,
Старый город, привычная старая Сена, -
Больно вспомнить их милые мне голоса.

Даже здесь - перед Лувром - все то же виденье.
Белый Лебедь в безумье немой маеты,
Как изгнанник - смешной и великий в паденье,
Пожираемый вечною жаждой, и ты,

Андромаха, в ярме у могучего Пирра,
Над пустым саркофагом, навеки одна,
В безответном восторге поникшая сиро,
После Гектора - горе! - Гелена жена.

Да и ты, негритянка, больная чахоткой,
Сквозь туман, из трущобы, где слякоть и смрад,
В свой кокосовый рай устремившая кроткий,
По земле африканской тоскующий взгляд.

Все вы, все, кто не знает иного удела,
Как оплакивать то, что ушло навсегда,
И кого милосердной волчицей пригрела,
Чью сиротскую жизнь иссушила беда.

И душа моя с вами блуждает в тумане,
В рог трубит моя память, и плачет мой стих
О матросах, забытых в глухом океане,
О бездомных, о пленных, - о многих других...

Перевод В. Левика