Плечистые покатые горы были расправлены,
Равнина гордилась ими так же бесхитростно,
Как белесый пустырь — задержавшимся перекати-полем;
Прозрачный высокий восток жил солнцем;
Безветрие сделало воздух густым и округлым,
Плыть в его пространстве было легче, чем дышать;
Где-то в облакотную пену сбивалась шумливая вода,
Превращая рыб в птиц, цветы в кораллы, песни в небо…
Ловко, на скорость, время скручивало в тонкие свитки
Мои года, их текстовую версию я не всегда успевала сохранить.
Мне казалось, я пропускаю ход, взгляд, дождь, себя,
Выпадаю из микросхем, не вхожу в рецептуру, не торкаю, в конце концов.
Земле было всё равно до моих кручений и кручин.
А когда пришёл ты и открыл, печать снялась сама, на вдохе,
И пришли сыновья, и узнали, что их мать — я,
На покатых плечах гор распласталось живое солнце,
Восток расслабил хватку и больше не боялся отпустить его:
Катится, катится, животворит, по мироколице, по радужке,
И глазам чудится, что нет ничего вокруг нас, всё — в нас. С нами.
Чудо. |