Метёт… От снега в глазах рябит.
Метёт. Как дико метёт, завывая!
В остекленевшем воздухе
голые ветви рябин
примёрзли к звонкам трамваев.

В остекленевшем воздухе
звёзд выводок
скользит по небесной наледи.
Вечер, шаля, Месяц за рога выволок
на люди…

В промёрзший асфальт вбивая шаги – сваи,
иду, как роженица тужась.
Метёт… Как дико метёт, завывая!..
Ужас!

2

И в комнате этой –
- холодно.
Мёрзну,
сигареты и спички в пальцах калеча.
Прощальных признаний плаксивый Морзе –
- лишь обещание новой встречи
с той,
которая мною брошена.
(А может, она меня бросила,
сука…)

Вот уж последней звезды горошина
тонет в миске небесного супа.

3

Выйти
и сдохнуть в этом тумане,
не дожидаясь ни света, ни тьмы…

А город тошнит
домами, дымами,
неоном, слякотью
и людьми.
Льётся февраль – из каждого скверика –
- целые вёдра сгущенной похоти…

Любви
изрифмованная истерика
захлебнулась
в бездушном хохоте,
поперхнулась
дерьмом и золотом.

Нам-то что?
Мы и были мёртвыми…

Утро,
снежинкой к окну приколотое,
рябина метёт кровавыми мётлами
ветвей изломанных…

Сколько ж выплёскивал
слов?
А рифмочек сколько выковал?

А в мире не стало меньше плоского.
Не отыскалось побольше выпуклого.

4

Снова один.
Пустотою согрета
комната…
Падаю на кровать.
Одну за другой
курить
сигареты,
одну за другой
бутылки
вскрывать.

Многое можно вымолить, вроде бы,
глядя в небес тучевые отмели.
А я
лишь выклянчил,
как юродивый,
твоё
«люблю»…

И его отняли.

Снова во мне ничего человечьего.
Труп поселился во мне – живом.
Вскрыл моё брюхо скальпелем вечера,
влез
и закрылся уродливым швом.

5

Милая!
Тень за спиною
(Не твою, так чью ж?)
вижу,
скатываясь в очередной провал…

Да. Ты права. Я несу чушь.
Да. Ты, конечно, права…

2011