| Tarka | Дата: Вторник, 11.12.2012, 11:31 | Сообщение # 1 |
|
Пользователь
Сообщений: 15
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
|
Над сельскими пейзажами...
"Присяга выпускников военной кафедры ...ого факультета МГУ. Сборы 1987"
надпись на обороте фотографии из семейного альбома
Над сельскими пейзажами поют
Альтам вослед лихие флюгельгорны.
Отец стоит в потеющем строю.
Две кулеврины на петлице черной
Врагу потенциальному сулят
Лихую смерть под тяжкою пятою
Богов войны, чьи пуговицы в ряд
Отдраены с подъема пастой ГОИ.
Потеет строй. За строем о своем
Молчат с портретов местные тиуны.
Отец стоит. Подтянутый майор
Про долг и верность говорит с трибуны.
И плавится военный городок
Степи среди, под днем июньским долгим.
Дневной луны белесый ободок
Плывет неспешно над низовьем Волги.
Потеет строй – сияющ и един,
Поет металл, миров грядущих ради:
"чужой земли мы не хотим ни пяди,
Но и своей… уже не захотим."
Что думал ты, мой юный офицер,
Москвич, «пиджак», не укротивший нервы,
Когда на гладко выбритом лице
Запечатлелся поцелуй Минервы?..
О том ли, что огромна и сильна,
Страшна и, в том числе, тобой хранима,
Страна, где не светило ни рожна,
Где линия - важна, а ночь – нежна,
Уйдет в пределы Парфии и Рима,
Во тьму легенд, в застойный анекдот,
В тоскливое, с улыбкою «так было…»?
Езжай домой от сна итильских вод
И привези мне - мячик. Маме – мыло
Фруктовое…
И, там, глядишь, П.....ец
Пройдет в сторонке от судьбы народа...
Все в норме: преет строй, стоит отец,
Стране существовать ещё три года.
Vjatka train
...никому, никогда, ни за что, нипочем
Не пронюхать, каким ты огнем пропечен.
Твердо помни округлости стылой земли,
По сусекам которой тебя наскребли!..
Ни потом, ни теперь (и, тем паче, теперь!)
За собой впопыхах не захлопывай дверь,
Безыскусно прощая любому зверью
Человечью дурацкую злобу свою.
Не выпрашивай больше, чем нынче дано!
Больше этой плацкарты с промерзшим окном,
Толоконного стука и храпа людей
Ты уже не получишь никак и нигде...
Кроме поезда "Вятка", чье злое тавро
Наливается алым при въезде в Ковров,
Кроме сна на негнущемся сером белье...
Кроме деда-туркмена, бухих дембелей,
Что с тобою братаются будто назло,
Кто ещё тебе нужен?
Каких ещё слов ты не слышал в свой адрес на этом пути?
Дембеля всем простили.
И ты всем прости.
Один мартовский монолог
"Aqui se queda la clara,
la entra;able transparencia
de tu querida presencia"
Carlos Pueblo
- Дорогой товарищ старший инструктор Акбулатов Я.Ш.!
Как ни нелепо, но именно с Вами, и только с Вами, едва дыша,
Или же не дыша вообще, но прилежно дышать пытаясь,
(Как тогда – в оренбуржской учебке, - не мельтеша,
не дергаясь: вы-ы-ы-дох - вд-о-о-х)
Я говорить желаю.
И, право же, если б мог
Кто-нибудь видеть меня сейчас, - то не страх бы пожал, а зависть.
- Дорогой товарищ старший инструктор! Ваш лучший (согласно Линии) ученик -
Доложить осмелюсь, что вопреки инструктажу на крайнем старте,
Ставшем последним, - ныне так плотно и нежно к российской земле приник,
Что не найдут меня, надо думать, ни в этом марте,
Ни через год,
Елозя вертушками и полкАми по крупной штабистской карте,
Перевернув Равнину от самой Шорны до Клинских смешных высот.
- Что же до зависти, - тут мне, от Вас не скрою, все ясно, как щуке в своей реке:
Много ль таких раскрученных, (да что там «в «Правде»», «на радио»…) - на Ор-би-те! -
Так же красиво лежат, мгновенно раскиснув в багряный сбитень,
Властно штурвал сжимая в осиротевшей… нет… теперь не совсем в руке –
В том, что лишь чудом крылом не стало в ангельском том пике.
Каюсь: разбили новенький истребитель.
- Мне неизвестно, товарищ старший инструктор, живы ли Вы вообще;
В смысле, «вообще», «всегда», вне теперешних временных дефиниций.
Кажется жутким, что в этом звездном, заваренном даже не мной, борще,
Вам (и не только Вам) до морковкиных заговен предстоит неспеша вариться.
Только одно непреложно: с этого дня вотще
будет любая попытка со мною разъединиться.
- Дорогой товарищ старший инструктор! Ваш ученик, поверьте, ни слова не утаит,
Буде придется встретиться нам за слепящею синькой этой.
Впрочем, едва ли… Мы так малы, что я представляюсь себе гаметой,
Серебристой гаметой сборки Гуревича-Микояна.
Номер пятнадцатый. У-Тэ-И.
- Вам ли не видеть, товарищ инструктор, что начался митоз?..
Именем и бытием моим оплодотворили голодный Космос.
Где бы я ни был теперь – я навеки и присно пребуду возле
Каждого нисходящего по спирали
в царство незрячих звезд.
Даже запутавшись наглухо в Кассиопеевых стылых и скользких космах…
- Вы, извините, товарищ старший инструктор, но, кажется, мне пора…
Я не прощаюсь, нет… Обещаю Вам еженощно слать щепоть пыли с пустой дороги.
Не поминайте… Впрочем, куда Вы денетесь!
P.S.: из-за облачного бугра машет Вам правой полковник В.С. Серегин,
с лайкой играющий…
Псина прибилась к нам в 10.30 утра…
Элегия на подмосковном кладбище
"А там, где дуб склонившись на ручьём,
Тугие корни в дивный сплёл венок,
Лежал он, истомлённый жарким днём,
Следя воды сверкающий поток. "
Томас Грей "Элегия на сельском кладбище"
Ах, некогда был я моложе на год теперешнего себя
И мнилось мне, как и дОлжно юному, что через год – помру.
Мол, явится некто в хитоне белом, и в звонкую медь трубя,
Меня повлечет отвечать по чину за всю мою мишуру.
Предстать пред пламенем эмпирейским – не штука для молодых,
(Предстать, по мне, и сейчас - не подвиг, но как-то все не досуг)
Беседа, мол, будет краткой, а дальше: дубравы, холмы, сады,
Где вольно средь прелестей пасторальных сидеть, ковырять в носу.
Так думалось мне на погосте в Химках, где месяц трудились мы
На ниве борьбы за распил госсредств при помощи бензопил.
И падал тополь, и ель валилась на белый алтарь зимы,
Едва я, сидя на верхотуре, движок пилы заводил.
Нас всех, проживших тот месяц в морге, заделанном под жилье,
Пропахших бензином, горелым маслом, трухою и табаком,
Ничуть не трогали судьбы прочих, ушедших за окоем,
Глаголящих с мрамора и металла бесхитростным языком.
И мы тревожили ежечасно подгумусный их покой:
Визжали пилы и колобахи лупили в горбы могил.
Я с морд полковников, с лиц старушек снежок отгребал рукой,
Сидел на лавочке с адмиралом и тихо себе курил.
Почти уверен: ромашки не пахнут с другой стороны земли,-
В Геенну не сверзишься, не скипнешь за горние облака.
Но все деревья, что над тобою-жмуриком проросли,
Тобою-жмуриком будут пахнуть на срезе у комелька.
Я только эту простую правду и вынес из той зимы,
Помимо науки экспресс-ремонта ушатанных приводОв.
Какой бы благостию загробной творец ни прельщал умы,
Спешу ответственно заявить: к той благости не готов.
Какую б хрень второпях ни нес с амвона брадатый жрец,
Пророча умершим без греха вступленье в Христову рать,
А мне, нюхнувшему однова тот «ароматный» срез,
Необходимо решить, как быть, чтоб вовсе не умирать.
|
| |
| |
| Tarka | Дата: Среда, 12.12.2012, 16:07 | Сообщение # 12 |
|
Пользователь
Сообщений: 15
Награды: 0
Замечания: 0%
Статус: Offline
| а потом - проснуться…
… а потом - проснуться… в браде – репей,
За межою - жимолость, - спи и пей,
И не смей, ты слышишь, подлец! Не смей
Чистить ТОЗовку по ночам.
Здесь, при прочих равных - пойдешь ко дну,
Если дробь не катать, не метать блесну.
Всем заблудшим – в руки по колуну,
«Приму» - в рот, под гузно – топчан.
Никакой печали, - алаверды.
Двое суток «несет» с торфяной воды,
«По заре ушотцы. Не знам, куды…»
Впрочем, ясно и так, - куды…
…а потом – вернулся… и все при нем:
Две мочажины синих с лесным огнем,
Росомашья лыба, «земля, приём!»,
Рыжий пал, синеватый дым.
…а потом – метель… досчитай до ста,
И ещё до ста, а потом – врастай:
Твой, двучеткой шпаривший горностай -
Спит, отведавши черкана.
Просто слушай, как вьюга березы гнет,
Как трава крошится в зеленый лед.
Горностай проснется и запоет…
И тогда – хана.
как ни кричи...
Как ни кричи, - столице трудно
Внимать вопящим о добре.
Я над Бульваром Чистопрудным
В нежданно теплом декабре
Семь дён болтался на веревках…
Там, словно из иных годов, -
Ярчайшей божьею коровкой
Светило билось над Покровкой
В тенетах черных проводов.
Есть высший суд под небесами:
Встаешь, пьешь чай, в окне – бело,
Потом - заплывшими глазами
Влипаешь в грязное стекло
Над охристым «Не …слон…»...
А кто ж я?
Теперь узнал? Дружить давай?
Там - наверху, средь многоножья
«Нет входа», но, веленьем Божьим,
Есть Грибоедов и трамвай.
Виси с восьми и до упора,
Долби, закручивай, сверли!
Величьем собственным упорот –
Мышастый страж большой земли
Случайно (оттого – обидно)
Болтом огреб по голове…
На двух шнурах полиамидных
Висящим дурням - лучше видно,
Кто нынче князем на Москве.
-----
А всё затем, чтоб «после боя»,
С сырою «бухтою» в руке
Над сумеречною Москвою
Застыв на узеньком коньке,
Смотреть, как все бегут и едут,
Стремятся и горят в трудах…
Как недвижимы: Грибоедов,
Звезда и чёрный лед пруда.
***
Брат живёт на Проспекте Ленинском,
У "Нескушника", где ныряльщица,
Припружинившись, грабли выпрастав
Вверх-назад, на Москварику
Всё глядит. Всё следит за пенистым
Треугольником, – баржа тащится.
Набабачил бы кто, кем вырасту,
Не поверил бы дураку.
Самосвалы ревут трёхосные
Под балконом в облезлом дворике.
ЖЭК засыпал траншею щебнями, –
Скоро снова прорвёт, дай срок.
В телевизоре – шняги в Боснии,
В объявленьях – зверьки хонорики
Сплошь печальные и ущербные.
– Мам, порвался опять шнурок!
Мам, порвался опять... Навеяны
Книжкой сны про монголов с гуннами.
Оказалась соседка дивою,
Отыгравшей своё в "Садко".
Возратился сосед из Йемена,
Загорелый, худой, испуганный.
Третий нэп с кооперативами
Шпарит ярко и широко
По стране. В подмосковном Пушкино,
Облачённый в пижамы синие,
Посечённый днестровским пламечком
"Ограниченый контингент"
Пьёт пивко у ларька с игрушками
Производства, к слову, Румынии.
И цыганке с беззубым мальчиком
Он отказывает в деньге.
Зарастают деревни дачами,
Мы собрали байдарку синюю.
Прадед, звавший Кирилл-и-Мефодием,
Щедро сахар набухал в чай.
Только-только учиться начали,
Только-только тетрадки вынули.
Вот те мисочка кровь-смородины, –
Кушай, лапочка, примечай.
Всё запомнишь, листая Пушкина,
Всё забудешь, читая вывески:
Папу, маму, кота, попавшего
Под магический "Поларойд"…
Вот валдайский бугор с избушками,
Вот вращается над Калининским
Синий шар, – смотри, не промажь в него,
Неподросший пока герой.
Не научишься жить по-Богову
На синюшном на этом шарике,
Что пока худо-бедно тащится,
Половинку моча в ночи.
И, похоже, меня-убогого,
Кроме дворика и Москварики,
И готовой к прыжку ныряльщицы
Ничему вам не научить…
Сообщение отредактировал Tarka - Среда, 12.12.2012, 16:09 |
| |
| |
