ГИМН СОНЕТУ Сонет – это четырнадцатистишье с разными системами рифмовки – от сквозной двурифменной до структуры, состоящей из семи двустиший срифмованных каждое на свой лад. Число стихов в сонете – 14 – символично: «И сделал царь большой престол из слоновой кости и обложил его чистым золотом; верх сзади у престола был круглый, и были с обеих сторон у места сидения локотники, и два льва стояло у локотников, и ещё двенадцать львов стояли на шести ступенях по обе стороны» (3 Царств: 10, 18-20). Возможны разные виды рифмовок: насквозь рифмуются только катрены, а в терцетах разрешено разнообразие рифм, или же разнообразие рифм распространяется на все строфы. Так называемая Пушкинская строфа, которой написан Евгений Онегин, это тоже четырнадцатистрочник с особой, изобретённой Пушкиным системой рифмовки. Кажется удивительным, что до сих пор ещё не все формы сонета изобретены. Я переоткрыл (хотя она была известна с незапамятных времён) невостребованную в новейшее время рубаи- рифмовку сонета, как сквозную, так и смешанную. Такой сонет самой своей формой опровергает стих Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток и вместе им не сойтись». Вообще-то сонет нами, русскими, воспринимается как западноевропейская строфа, а рубаи – как тюрко-арабо-персидская. И вот они сошлись в сонетной рубаи-структуре, что, наверное, характерно для Крыма, где генуэзцы соседствовали с татарами. Я, во всяком случае, как патриот Крыма горжусь, что эта строфа была (пере)изобретена мною именно в Крыму.
Рифмы у сонета должны быть максимально точными и полными, никаких висячих согласных. Это совершенно обязательное условие для сонетиста. Мне было 22 года, когда я перевёл свой первый сонет – Поль Верлен
ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА
Толкнувши дверь, под скрип заржавленных петель,
Я медленно вошёл, предчувствуя обман,
В тот садик, где, блестя сквозь утренний туман
Искрилася листвы росистая купель.
Всё так, как было, проверил всё: тоннель
Хмельного лозняка и трепетный платан,
И в чуткой тишине чуть слышимый фонтан
Роняет с шёпотом серебряным капель,
И розы, как тогда, дрожали, как тогда
Кувшинки ветерок ласкал едва дыша,
Здесь каждый уголок я вспомнил без труда.
Я также отыскал Веледу у воды,
Чья гипсовая плоть истлела и, шурша,
Всё сыплется под пошлый запах резеды.
Как это ни странно, мне удалось в катренах максимально близко передать акустику оригинала – я сохранил в переводе звукоподражательные рифмы французского подлинника. Мудрость приходит с годами, и вот, чтобы читатель немного удивился, я продемонстрирую ему рубаи-сонет со сквозной рифмовкой на примере повторного вольного перевода сонета Верлена «Через три года». Это даже не перевод, а стихотворение на ту же тему, продолжение традиции, если угодно, ибо из вечных тем состоит высокая поэзия. Верлен изобрёл ещё одну вечную тему – и это сверх художественного достоинства самого сонета, очень хрупкого по угаданному настроению.
Негордый живёт дольше, это верно,
Но и подобострастие как скверно!
Чем жить так, лучше быстро умереть,
И ты рискуешь очень имоверно,
В надежде, что убьют. Лучше сгореть,
Как метеор, промчавшись, след стереть,
А не светить ночами как таверна –
На что ж ещё с печалью посмотреть?
Симфонию поющих скриподверно
Калиток кто напишет? Достоверно
Пока лишь три звучат. Сотворено
Устройство, чтоб визжать нервопроверно,
Когда в свой бывший дом ты входишь, но
Входить тебе сюда запрещено.
это я про окончание своего сонета.