Когда б ребенком рос я где-нибудь, где час все тоньше, день все невесомей, Тебя я праздновал бы в их проеме, и пальцами Тебя касался чуть, а не сжимал испуганно - поверь. Там я бы мог Тебя терять всечасно, Ты, безоглядное Здесь и Теперь. Бросать, как мяч, в волнующий, прекрасный миг, чтоб другой, вдруг, покорясь минуте, летел, горяч, с Тобою падая в веселой жути, ведь Ты - Суть Сути. Клинком во тьме Ты б мог сверкнуть, и золотой каймой кольца, и будь я там, замкнул бы Твой - печаткой четкою - огонь, чтобы рука еще белей была. Я б начертал Тебя - стена мала! - на небесах - цвети, моя хвала! - Твои, Господь, вершил бы я дела, титан, колосс: тут пламя, там скала, а там самум, сжигающий дотла - не так, иначе все: Тебя нашла моя печаль... Друзья все дальше - смех теряется в саду, везде - щеколды, а Ты... Ты выпал из гнезда, щегол Ты, птенец, и клюв свой раскрываешь желтый - мне хуже всех теперь, тоскливей всех (рука моя огромна, как на грех). Я палец к Тебе подношу с каплей воды из ключа, и жду, не заставит ли жажда Тебя потянуться за ним, и чувствую: наши сердца наполняются вместе, стуча, страхом одним. Перевод А.Прокопьева из сборника "Часослов", "Об иноческой жизни"
|