Ну вот и вечер, друг всех тех, кто не в ладу
С законом, и в час волка жди беду.
Альковному заря подобна балдахину.
Рабочий заглушил гремящую махину.
О, вечер, вечер, как желанен ты тому,
Кто утрудился за весь день – хвала ему!
Учёный муж, устав, ошибку допускает,
И мрачная хандра под вечер попускает.
Трудяга сгорбленный присел у очага,
А что там булькает? Суп луковый, ага!
Чу! Просыпаются с трудом, едва живые,
Духи нечистые, как люди деловые,
И ставнями гремят, увидев тусклый свет,
В недоумении – закат или рассвет?
Уж Проституция фонарь свой зажигает –
Налогом и её закон наш облагает.
И где только она не проложила путь?
Нарвётся на удар и враг когда-нибудь!
Как солитёр, она в кишечнике столицы
Шевелится. С лицом все шлюхи, и безлицы.
Везде уже шипят кастрюли на огне.
Кричит театр. Оркестр храпит, словно во сне.
Шулер с сообщником, не ведая смущенья,
Доставят острые их ждущим ощущенья!
Но это ещё что! На дело вышел вор,
Домушник – этот, тот – щипач-рукопровор,
Прожить недельку чтоб другую без заботы,
Да девку приодеть – опасней нет работы!
В этот торжественный момент, душа моя,
Ты мысли собери. Устал от шума я.
Под вечер боли все становятся острее.
За горло ночь берёт больных: умри скорее!
Больница вздохами их тяжкими полна,
Их жизнь закончилась, а смерть всегда страшна.
Не досчитались вновь бедняг. Уже не нужен
В Бозе почившему простой больничный ужин.
Но большинство из них, проживши жизнь вотще,
Обычных радостей не ведали вообще.
Перевод Вадима Алексеева
|